Форум » Диван » Восточные сладости » Ответить
Восточные сладости
Admin: Сиречь комплименты партнерам по игре. Все, что вы хотели сказать приятного для товарищей.
Михримах: Обожаемый супруг, дорогой дядюшка и мессер Джелотти! Три головы - лучше, чем одна, а если это еще и ваши три головы, то в любой сложной ситуации найдется вход, выход и пожарная лестница - на всякий случай
Андреа Торнато: Дорогой родственник, ваша мудрость позволили моему счастью осуществиться Мессер Маттео, ваше благоразумие и выдержка стали ему опорой Монна Михримах, а вы - сама суть его
Тахир ибн Ильяс: Не прошло и года, мальчик, как ты внял мудрому совету дедушки Тахира С другой стороны - лучше поздно, чем без брачной ночи.
Истамбул: Собственно, хотел поздравить мессера Франческо со вступлением в игру. Да еще каким!!!
Тахир ибн Ильяс: Франческо ди Пацци пишет: - Архибесстыдная блудница! - заревел он, как погонщик мулов, не своим голосом - неизвестно откуда взялся резкий, как запах сивухи, лигурийский акцент, так будто он родился и вырос в Генуе. - Химера! Гарпия! Иезавель! - тут мифология сочным плевком плюхнулась в портовую грязь - Течная сука, людоедка, падальщица! Мало тебе было схизматиков путать в свои навозные юбки, за честных людей взялась, кобылья дырка? Мужа, ведьма, извела! старика... После похорон с могильщиком dentro-fuero*! На носилках! Весь город знал! * с уважением * - Какой образованный человек, клянусь бородой Пророка!
Тахир ибн Ильяс: Андрюшенька, давай, давай! Сделай девушку счастливой
Истамбул: Я бы хотел высказать (от себя и всех партнеров, которые приходят в ICQ) большой комплимент маленькой Инес
Инес: Спасибо большое, очень приятно! Рада, что у меня получается :)) И, кстати, пользуясь случаем, поздравим Джуфу со вступлением в игру?
Озгур: Филомена пишет: нынче она осторожничала, в глубине души признавая правоту Тахира ибн Ильяса, если в свою очередь старый лекарь не заблуждался, нахваливая своего господина, как ушлая сваха засидевшуюся в девках невесту. Ах, красота!
Заганос-паша: Франческо ди Пацци пишет: На синей бархатной подстилке, засыпанной сухими листьями базилика, лежала лицом вверх мертвая голова. Веки слиплись от птичьего клея, потеки застыли ресницах и скулах. Место отруба было повязано шелковым рисунчатым платком. Кажется, я обрел духовного собрата.
Фома Палеолог: * умиляется на Михри и Андреа * голосом Машеньки - Ах, любовь-юбовь
Зоя: От имени отдела Махмуда-паши выношу благодарность главному редактору Заганосу-паше за правдивое изображение редакционных будней А у меня еще клипарт с виноградиком и хмелем есть!
Луиджи Бальдуччи: Мои комплименты италийской диаспоре в лице прекрасной графини ди Барди, Франческо ди Пацци, Энрике Эквилио, Чезаре дель Неро, а также почти-италийцу, не по крови, но по духу, мессеру Фоме. Браво! Снимаю шляпу
Заганос-паша: Зоя пишет: - Про что мой отец с султаном уговорился, того я не знаю, да и бесчинные турки ваши не ведают. Прежде, чем я рот открыла бы, они бы мне аркан на шею, а подол - на макушку... - ощутив, что выходит из образа благородной девы, ромейка скромно закончила свою речь: - Теперь-то я говорю с людьми важными, вы в государственных делах понимаете.
Мехмед Фатих: Зойка пишет: ... на постельные предпочтения Заганоса ей было наплевать с Константиновой колонны, но предположение, будто бы кир Махмуд под его влиянием может предпочесть свежей (почти) девице (ну, не совсем) шестнадцати лет ее ровесника мужеска пола, показалось Зое оскорбительным вдвойне - как для нее самой, так и для ее господина.
Шехабэддин-паша: Луиджи Бальдуччи пишет: Чувство, мягко озарившее точеные черты евнуха, было понятно и близко почтенному торговцу – то была чистая и откровенная алчность, квинтэссенция благородной страсти к обогащению. «Будут обирать» – понял он нюхом, зрением и даже печенкой Приятно встретить единомышленника
Фома Палеолог: Франческо ди Пацци пишет: Николай V в тройной короне, бело-золотой яйцевидной тиаре плавно помавает волнистыми белыми рукавами с балкона, гулко бухают римские колокола, маленькие девочки в белых рубашках до полу, с распущенными волосами бегут по улицам, рассыпая из корзин лепестки белых роз, небо бело от зноя, под папским балконом, обнявшись, как братья, пьют из белой алебастровой чаши белое вино два кондотьера - Малатеста и Монтефельтро, и Папе салютует оружием несметное войско - объединившиеся добровольцы из Флоренции и Пизы, а в порту Чивитавеккья, уже ждет ополченцев единый флот внезапно возлюбивших друг друга Генуи и Венеции. Стальные нагрудники, украшенные золотыми львиными головами и грифонами, павлиньи султаны на шлемах, белые кормленные боевые лошади. И впереди - стремя о стремя, два юных полководца - побратимы из Перуджи: юный Бальони и зрелый Одди*, которые не сводят друг с друга влюбленных и преданных глаз. И оплачивают поход бескорыстно объединившиеся банки Медичи, Пацци и Альбицци. Особенно Альбицци. Слишком много белого цвета, слишком много ладана, мирры и благодати. Рыдаю
Андреа Торнато: Михримах Душа моя, вы сама любовь и нежность.
Михримах: Андреа Торнато Это вы пробудили во мне все самое лучшее
Тахир ибн Ильяс: Приятно видеть столь сладостное согласие между юными супругами. А кто сосватал? Дедушка
полная версия страницы