Форум » Город » "...Одной тебе ходить не надо" - Галата, дворец подесты, после шести вечера » Ответить

"...Одной тебе ходить не надо" - Галата, дворец подесты, после шести вечера

Шехабэддин-паша: "...Одной тебе ходить не надо, Крутую бровь сурьмить не надо, На встречных наводить не надо Два злых меча - твои глаза." Махтумкули

Ответов - 34, стр: 1 2 All

Шехабэддин-паша: Пользуясь ее временной покорностью - по опыту они знали, что затишье может не продлиться долго - черные евнухи довершили свое коварное начинание. Закрепив руки и ноги жертвы, они ловко выудили из специального свертка несколько тонких золотых палочек длинной примерно в ладонь, гладких, словно стекло и завершенных на концах небольшими подвесками. Точно такими же, как говорят, исполняют свое дело гаремные прислужники в стране Син, где императорский сераль насчитывает несколько десятков тысяч наложниц, большинству из которых не удается не то что разделить ложе со своим господином, но даже поднять перед ним узорчатый край занавески, когда он направляется, скажем, в покои или же просто в уборную. Понятное дело, что при таком потоке молодых женщин, доставляемых со всех концов огромного государства, слуги выучаются своему ремеслу до совершенства, а изобретенные ими приспособления отличаются дивной простотой и столь же большим совершенством. Один из негров, пробормотав коротенькую молитву, отступил к нижнему краю стола: плотно прижав палочку к обнаженной ноге Зойки, он покатил золотую палочку вверх, наматывая на нее мягкие и слипшиеся волоски - а затем, видимо, решив, что пора, сильно и резко дернул... Второй, словно его тень, в то же мгновение так же молниеносно атаковал вторую ножку привязанной ромейки... Шэхабеддин-паша наблюдал за этой живодерской манипуляцией с ухмылкой на лице. - Наука лечь и раздвинуть ноги не так велика, чтоб ей не могла овладеть любая кухарка,- с видом ментора, посвящающего притихших в своей классной царевичей изрек он, подходя к столу, на котором лежала обнаженная девица и останавливаясь так, чтобы Зойке видны были только его руки, длинные, тонкие, с полированными ногтями, покрытыми, как это было принято, яркой краской, с приклеенными кусочками блесток из слюды.- Но приходя к женщине, мужчина желает не только утолить похоть; более того, если это - единственное, что она может ему дать, то цена ее будет невелика, немногим выше, чем любое животное или собственная ладонь, также способная принять семя. Каждая из девиц, когда-либо задерживавшаяся подле великого правителя, обладала качеством, необходимым ему в этот момент, но, главное - умела пускать в ход свою силу так незаметно и ненавязчиво, что мужчина и сам не понимал, когда начиналась и где заканчивалась ее власть. Что ты умеешь делать такого, что отличало бы тебя от других... кроме как водить медведя или свистеть щеглом?- перстни на его руке тихо звякнули, когда евнух сделал пренебрежительный и вместе с тем требовательный жест, ожидая ответа.

Зоя: Со стороны Абдуллы-паши было очень разумно отвлечь ромейку беседой, пока евнухи сосредоточенно продолжали готовить ее для султанского ложа. Необходимость думать и как-то связно выражать свои мысли не позволяла Зое снова разразиться визгом и воплями - вполне возможно, что они достигали слуха самого Мехмеда и его советников. мешая им сосредоточиться на государственных делах. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, но увы, у Зои не было сейчас никакой возможности продемонстрировать евнуху свою гибкость и ловкость. "Я могу в прыжке перекувыркнуться через себя," - звучало как-то убого, несравнимо с занимательностью самого зрелища, да и Абдуллу явно интересовали таланты подопечной, которые можно было бы демонстрировать на не рыночной площади. К счастью, Зое было чем похвастаться. - Я умею пляса-ай!-ть с покрывалом... с ча-ай!-шей... с саблей... и с колокольца- ай! -ми, - сообщила она евнуху, с каждым словом невольно перекашиваясь все сильнее.

Шехабэддин-паша: - Плясать?- переспросил Румели-паша, не с изумлением, но словно бы записывая для памяти умения и способности своей новой подопечной. Вести о том, что ей доступно то, что уже сполна пресытило взоры высокорожденного султана, не произвело на молодого человека серьезного впечатления, однако, про себя он отметил это, как запасную возможность, если понадобится, ввести ловкую девицу во дворец. Правда, чисто мужские собрания, на которые вход нечистым дочерям Адама был строго воспрещен и где их продолжали развлекать грациозные юноши-кучеки, для такой цели не подходили. Но - кто воспретит ему подложить девицу, когда ею прискучит великий владыка, под кого-нибудь из визирей или коварных иноземцев, которые, рано или поздно, придут, чтобы искать милости нового владыки Константинополя. - Сегодня вечером мой господин дает пир,- проговорил Шэхабеддин-паша медленно, словно вращая в пальцах сладость или блестящую драгоценность, которую сейчас мог лишь только показать, но не дать ромейке, сомневаясь еще в ее абсолютной преданности себе и тому, кто сидел нынче на престоле османов. Его чарующий голос, как бархат, скользящий по коже, казалось, должен был заставить забыть и о голоде, и о боли, которую сейчас претерпевали маленькие ножки пленницы. - Мне рассказывали,- смуглая ладонь, словно цветок или крыло бабочки, сверкнуло брызгами драгоценной росы,- что некая умелая девица из страны Син, прибывшая ко двору повелителя из жесточайшей бедности и не имевшая ни единого шанса занять место на ложе повелителя, сумела очаровать его, не поднимая взгляд, одним только голосом и движением. Владыка Поднебесной отправил некую нужду, и так неловко, что несколько капель упали на его прекрасный расшитый халат. Девица же сумела дать ему знать об этом с таким тактом, что заслужила не только перстень, но и - вскорости - звание драгоценной супруги*. Что ты понимаешь из этой истории? * История полностью соответствует истине. Если вспомню, назову имя счастливицы.


Зоя: - Что нечего воротить нос от господина, - Зоя ненадолго задумалась, пытаясь составить свою мысль из красивых слов, услышанных от Абдуллы. Получалось, что надо было проявлять преданность даже ветхому старцу, промахивающемуся мимо горшка, а она хотела сказать вовсе не это. Сосредоточиться на риторических упражнениях ей здорово мешала возня евнухов, а паша ожидал ответа. К счастью, чернокожие на какую-ту минуту отвернулись к жаровне, и Зоя, не теряя времени, затараторила: - Вот у нас был сапожник один, Алексиос... Что не по его, он сразу с кулаками кидается, от него как-то подмастерье на брюхе уползал, а он его пинками, пинками!... А жену никогда не бил! Все потому, что она его всегда за ангела держала, придет он пьяный, свинья бесхвостая, на пороге упадет - она его в дом затаскивает, да приговаривает, как муженек утомился... Рассказать о прочих наблюдениях за семейной жизнью соседа Зоя уже не успела - евнухи снова возвратились к своему занятию, заставив ее снова завизжать.

Шехабэддин-паша: Несдержанная откровенность девицы внезапно натолкнула Шахин-пашу на еще одно препятствие, которое, правда, можно было не принимать в расчет после взятия целого города - но которое могло оказаться весьма некстати, если бы речь зашла о возможных наследниках повелителя. Дворцовым интриганам удавалось разнюхать и то, какие и в каких местах родимые пятна покрывают тело султанских возлюбленных, что уж говорить о вещах куда более важных? - Когда ты была... с тем декархом,- перс слегка запнулся, выговаривая непривычное слово; по-гречески он изъяснялся свободно, но такое поименование османских солдат казалось ему странным и нелепым.- Как ты назвалась ему? Ты открыла ему свое настоящее имя? И как ты называлась султану? Твои истории про медведя, конечно же, весьма веселы, но едва ли они кого-то развеселят и пойдут тебе на пользу, когда станут разбирать благородство рождения детей нашего великого владыки. Как тебя знают здесь, во дворце?

Зоя: Менее всего будущая султанская наложница задумывалась о том, что семя одного из мужчин, владевших ею, могло дать всходы. Материнские советы по этому важному поводу Харитина откладывала до той поры, пока дочь не обзаведется постоянным покровителем, и сейчас Зоя пребывала в полном неведении и растерянности. Но хуже всего было то, что султан ждал в своей постели Анну Нотарас, а получал всего только бывшую циркачку. Если дочери мегадуки можно было простить незначительный недостаток в виде чужого ребенка, то в любом другом случае с расправой медлить не станут. - Он называл меня Чалыкушу и не спрашивал об имени, - искательно взглянула ромейка на евнуха, полагая, что он возьмет на себя труд покрывать ее отчаянное вранье и впредь. - Махмуд-паша тоже не спрашивал, он знает только, что я была пленницей у паши Заганоса. А султану я сказала, что мой отец - Лука Нотарас, но я не хотела ничего такого! Я просто испугалась! И тот парень, что был со мной - вовсе не брат мне, он слуга визиря! - разволновавшись, Зоя совсем позабыла о наставлении лежать смирно и немедленно за это поплатилась, когда один из евнухов чувствительно шлепнул ее по бедру.

Шехабэддин-паша: - Нотар,- повторил в задумчивости Румели-паша; пальцы, раскрывшись, подобно щупальцам неизвестного животного и тут же с щелчком собравшиеся в зам0к, отразили напряженную, нервную работу мысли.- У мега-дуки есть дочь, кира Анна, не ее ли именем ты назвалась? Махмуд-пашу, должно быть, позабавила твоя дерзость...- в его голосе явственно послышалась насмешка, ибо кому как не верховному евнуху, было знать, где и в каком доме вторым визирем велись переговоры о сдаче города. Безуспешные переговоры. - Ходили слухи, что дочь мега-дуки тогда пригланулась Ангелу,- рассуждая сам с собой, продолжал Абдулла Шэхабеддин. Искушенный не только в дворцовых интригах, но и в запутанных генеалогиях персидских, греческий, балканских и италийских правителей, он самим Богом, казалось, был создан для того, чтобы увязывать в узелки разрозненные нити человеческих судеб. - Нотары родом из Крепости цветов* и наверняка, кир Лука позаботился о том, чтобы его родственники побыстрей оказались в латинских землях. Твой обман, в самом худшем случае, вскроется через несколько месяцев... если, конечно, ко двору султана не обратится сама кира Анна,- зловещим голосом произнес евнух, очевидно наслаждаясь тем трепетом, который эта новость должны была вызвать у самозванки. Затем, переместившись, он наклогился и сел на корточки так, чтобы прекрасные, подчерненные сурьмой глаза смотрели прямо в глаза дерзкой ромейки. - Но это уже мое дело. Твое же - помогать мне и моим друзьям в том, что мы намерены сделать. Скажи мне, что тебе известно про Заганос-пашу? Менезе Калеси* - крепость в Монемвасии (в Италии ее называли не иначе как Мальвазия, отсюда и название вина), ее столица. Действительно, Нотары вели свое происхождение из этой местности. Еще во времена венецианского владычества они разместили свои капитары в генуэзских и венецианских банках, а потому падение империи оказало не слишком большое влияние на их финансовое благополучие.

Зоя: Наверное, именно так вели дознатчики свои задушевные разговоры с пытуемыми, пока заплечных дел мастера отходили, чтобы сменить инструмент. Зоя искренне пожалела, что у нее сейчас нет повода громко завизжать и немного подумать о том, чего же от нее желает Абдулла-паша. Его друзья - враги Заганоса? Или самого султана? - Махмуд-паша ничего не знал про Нотараса, - не зная, куда бы отвести взгляд от пронзительный очей евнуха, Зоя повернула голову набок и принялась смотреть ему в переносицу, отчего можно было заподозрить, что с ромейкой приключилось внезапное косоглазие. - И Заганос-паша ничего не знал, он думал, что я просто так, уличная... Обман, конечно, мог раскрыться через несколько месяцев, как пророчил любимец султана, но Зоя вообще-то не видела причин, почему ее не уличили во лжи немедленно. - Ваш визирь меня насмерть отравить хотел, - пожаловалось она и, немного подумав, добавила: - А моего брата насмерть и отравил. Настоящего, не того, который турок.

Шехабэддин-паша: Возможно, девица слегка прилогнула, рассказывая новому союзнику о своих злоключениях, но одно было несомненно: имя нынешнего Великого визиря вызывало у нее трепет, хотя и не мешало кляузничать на него, с наивной надеждой найти защитника от этой новой, еще только вступавшей в расцвет, неукротимой силы. Этим, впрочем, евнуха было не удивить: едва ли какой-то девице пришлось бы по нраву, что мужчина остался равнодушным к ее чарам. Изящная ладонь Шахин-паши поднялась к тронутым кармином устам, преграждая путь речи, своей и чужой; таким же движением в восточных храмах призывает сохранять тишину странное, дивно улыбающееся божество. Впрочем, если вспомнить, что род красавца-придворного происходил от персидских царей, не исключено, что в его жилах бежало несколько капель, освященных кровью небожителей. - С этой минуты ты должна навсегда забыть то, что дурного сделал тебе новый Великий визирь. Идти против него для тебя - все равно что песчинке идти против урагана. Что есть твое имя, что есть ты сама, кроме плоти, которой насытится и рано или поздно прискучит своему господину. Но тот, кто исполнил великую волю Пророка, навеки останется в человеческой памяти... а даже если не так, тебе следует запомнить, что никогда, слышишь, никогда не следует поднимать голос против того, кто может уничтожить тебя так, как ураган уничтожает прижавшиеся к земле травы. - Ты поняла меня?- ослепительно и предостерегающе улыбнувшись, вопросил он, словно проверяя, насколько хорошо женщина, подвергаемая пытке, усвоила урок. Словно бы повинуясь его голосу, чернокожий массажист в этот момент с болью выдернул очередной волосок, и, словно желая довершить мучения подопечной, брызнул на раздраженную кожу пахучую спиртовую эссенцию.

Зоя: Ойканье, вырвавшееся у ромейки, трудно было счесть чем-то иным, кроме выражения полного согласия с мудрыми словами утонченного евнуха. Он не стал расспрашивать Зою о причинах, по которым паше Заганосу вздумалось изощряться, вместо того, чтобы просто велеть зарубить никчемных пленников, а та вовсе не горела желанием излагать подробности охоты за принцем Орханом. - А разве это не султан исполнил? Ну, волю Пророка? - уточнила она, проморгавшись от невольно навернувшихся на глаза слез. Простодушие, с которым был задан вопрос, должно было уверить Абдуллу в том, что девица просто пытается как можно лучше затвердить правила, по которым ей отныне придется жить. И тем не менее, на самом деле это была шпилька, которую Зоя охотно воткнула бы в саму персону великого визиря.

Шехабэддин-паша: - Чтобы войти в город, дружи с привратником,- эта арабская мудрость, проверенная не на одном поколении слуг и рабов, была ответом на замечание мнимой дочери Нотара, в котором Шехабэддин-паше почудился подвох. Нет, не то, чтобы он сомневался в искренности женщины, которая должна была бы сейчас коленопреклоненно целовать ему ноги... просто из опыта знал, что скромноокие, раз окунувшись в водоворот гаремных интриг, очень быстро превращаются в коварных охотниц, и уж тогда мстят за все прошлые обиды. - Султан, да продлит Аллах его дни и да пошлет он ему на множество лет всяческого благополучия и всего счастия мира, подобен золотому навершию пирамиды в мамелюкском городе Гиза. Он - словно лев среди львов и высокое дерево в поле; однако же это не значит, что верхний камень не поддерживают другие, и что один лев в состояньи загнать огромное стадо быстроногих серн. Тот, кто умен, понимает, что не все мольбы доносятся до султана, но часто достигают лишь ушей его ближних советников; только дурак может полагать, что единственно волей властителя правоверных вершится в обширной империи закон и порядок. Разве султан привел тебя в этот дворец, в эти покои? И разве султан первым познал тебя? И разве ему,- длинные ногти евнуха опять впились в и без того кривящееся от боли личико Зойки; крепко держа ее за подбородок, перс вынудил ее поднять голову и смотреть прямо себе в глаза,- разве султан сейчас тебя наставляет для того, чтобы ты могла занять достойное положение. За все это ты должна будешь отплатить, столько и тому, кому я прикажу. Кира Анна Нотар, дочь мегадуки, сегодня вечером подтвердит, что люди Великого визиря нашли голову Константина,- едва слышно прошипел он, склоняясь так близко, что его лоснящиеся от помады локоны волной хлынули вперед, касаясь Зойкиного лица - прекрасный живой занавес, не позволяющий никому проникнуть в их новую тайну.

Зоя: Следовало бы сразу соглашаться на все, что предлагал евнух, но за его плечом реяла тень самого султана, который мог превратить все обещания своего любимца в прах. - Какого Константина? - завороженно переспросила Зоя, из всей речи Абдуллы-паши уяснившая едва ли треть. Единственный Костас, которого она знала, был человек никчемный, промышлявший копанием в мусорных кучах, с ног до головы не то в застарелой грязи, не то в коросте, из носа у него вечно текло, глаза слезились, а уличные мальчишки обожали швыряться в него навозом. Возможно, настоящая Анна Нотарас сразу поняла бы, чего от нее хотят, но мысли Зои были в страшном беспорядке.

Шехабэддин-паша: Поняв, что его хитроумные сплетения мыслей пропали зря и что он забылся, выдавая едва пришедшей к нему девице все тонкости дворцовых интриг и все темные глубины своих мыслей, он спохватился и решил действовать силой. Черные и холодные глаза, похожие на выжженные в персидских коврах дыры, приблизились совсем близко к лицу Зойки. Так близко, что ей уже не по силам было смотреть в них разом, даже скосив взор; сам же он, казалось, смотрел не на нее - сквозь нее, через нее, словно пустое место, уже мертвая плоть, не значащая гора мусора лежала сейчас перед ним. - Сегодня ночью Великий визирь, Заганос-паша принесет светлейшему султану мертвую голову. Кого бы ты не узнала в этой голове, будь это мужчина, ребенок, семидесятилетний старик, даже женщина - ты, кира Анна Нотар, подтвердишь, что это - голова императора Константина. Иначе - умрешь.

Зоя: Глаза Зои распахнулись на пол-лица, когда до нее, наконец, дошло, что предлагает ей евнух. Только-то и всего? Несмотря на все свое смятение, она сообразила, что правда в очередной раз оказалась туркам ни к чему. Абдулле-паше нужен был кто-то, готовый убедительно солгать, а Зоя и без того наворотила столько, что рассчитывать на снисхождение не приходилось. - Да я разве что? Опознаю, - быстро сморгнула она, чувствуя неожиданное умиротворение от того, что сделку, наконец, заключили. И только дав свое согласие, ромейка вспомнила о том, что на самом деле Заганос-паша должен был доставить своему повелителю совсем другую голову - ту, что прежде крепко сидела на плечах турецкого принца.



полная версия страницы