Форум » Город » "Суета сует и всяческая суета" - 31 мая, дом подесты, полдень » Ответить

"Суета сует и всяческая суета" - 31 мая, дом подесты, полдень

Зоя: Место: Галата, дом подесты, третий этаж Время: с 12 до часа дня

Ответов - 78, стр: 1 2 3 4 All

Зоя: Далеко не сразу до Зои дошло, что визирь, носивший вполне ромейское прозвание Ангела, был никем иным, как ее ненаглядным пашой Махмудом. О многом они успели поговорить нынешней ночью, но вот как-то не пришлось к слову упоминание о том, что знатный турок на самом деле был не менее знатным ромеем. Впрочем, в любом случае Анфим и Харитина могли гордиться своей дочерью - как им и мечталось, она делила ложе с важной персоной. - Что же ты бабьи сундуки таскаешь, султанский слуга? - смешок из-за вуали прозвучал совершенно ехидный, уж больно живо слова юноши перекликались с речами, которые только что звучали в этой комнате. Походило на то, что Зою окружают сплошь люди благородные по крови и возвышенные в мыслях, куда не плюнешь - попадешь не в патрикия, так в великомученика.

Эва Пере и Кабрера: Так и не поняв причину странного поведения ромейки, каталонка не особо прислушивалась к разговору, который по сути своей ее вообще мало интересовал. В своей задумчивости она даже пропустила то, что османский юноша назвал какого-то визиря Ангелом (право, какое кощунство!). Однако от ее слуха не ускользнуло имя, что было для нее подобно кинжалу в сердце, яду, вызывающему мучительную смерть, одному из семи смертных грехов, что сжигает изнутри. Не это ли показатель того, что вера в каталонке уступила место ненависти и жажде мести, раз имя врага для нее подобно колоколу, а тот факт, что какого-то визиря называют Ангелом, почти, что пустой звук? Эва довольно резко обернулась, переводя взгляд с одежд на османа, который к счастью говорил на ромейском. - Мехмеду? – Эва отвернулась от кровати полностью и сделала несколько шагов по направлению к юноше, тем самым оказавшись спиною к ромейки и всего в паре шагов от османа. Ее взгляд пристально изучал черты лица. Странное чувство охватило ее, казалось, что она откуда-то знает этого юношу. Но откуда? Определенно его она не видела сегодня утром. Ощущение было из тех, когда встречаешь человека из прошлого. Каталонка чуть нахмурилась, не обращая внимания ни на слова, ни на смешок Чалыкушу. - Так ты направляешься к Мехмеду или он прибудет сюда? – Эва пыталась подобрать слова, чтобы узнать, где сейчас находится Мехмед, и где держат пленников. Невыносимо хотелось знать, хоть что-то связанное с братом. А еще хотелось понять, сколько у нее времени, чтобы организовать побег и совершить его. – Просто мне тоже предстоит с ним встреча, и я хотела бы узнать, не знаешь ли ты как долго его ожидать, или все же меня к нему повезут? – Эва, конечно, слукавила. Она совсем не знала, предстоит ли ей встреча с тем, кого она поклялась убить или ее судьбу решат без нее, что совсем бы не удивило. Каталонка начала издалека. Не задавать же в лоб вопрос? Все время пока Эва говорила, она не отводила взора от лица юноши. И как часто бывает, когда мы усиленно пытаемся вспомнить то не можем, а стоит отвлечься, как тут же память преподносит нам подарок в виде картин из прошлого. Вот и сейчас Эва всего на мгновение отвлеклась мыслями на брата и султана, как тут же перед глазами, словно яркая вспышка, предстала картина. Она увидела этого юношу, чуть моложе, в красивых богатых одеяниях, среди множества людей, увидела себя и в голове прозвучали слова представления: «Принц Озгур, сын принца Орхана. Конечно, это он», - изумленно подумала Эва. Юноша без труда мог понять, что каталонка его узнала, потому что в такие моменты у человека появляется особенный взгляд полный знания и ликования, от того, что все-таки вспомнилось. Уста разомкнулись, и имя уже было готово сорваться с них.

Озгур: Насмешка, пропущенная каталонкой мимо ушей (еще бы, ведь на этот раз острый язычок метил не в нее) не промахнулась по чувствительному сердцу юноши. Как ни убеждал себя Озгур, что главным для него было сейчас затаиться, и что ничто этому не поможет так, как облик скромного слуги, его взгляд метнул молнию, стоило унизительному вопросу ранить его слух. И тут же брат султана горячо пожалел об этом: каталонка скользнула к нему - и вот уже ее глаза округлились, а с губ готово было сорваться непоправимое... - Госпожа желает что-нибудь?- выпрямляясь, и всем своим видом давая понять, что он знать не знает, кто перед ним, громко проговорил он на греческом.- Может быть, это вам подойдет? Выхватив из груды сверкающих тканей какой-то лоскут, он с силой впихнул его в руки дочери консула. Пользуясь этим укрытием, пальцы юноши с горячностью стиснули узкое запястье.


Эва Пере и Кабрера: Имя, что уже было готово сорваться с губ, так и не прозвучало. Каталонка словно онемела и ее глаза по-прежнему смотрели с удивлением, но оно было иного толку. Эва решительно ничего не понимала, все вокруг казалось подобно водовороту непонятных и неизвестных вещей, в котором она уже почти захлебнулась. От чего принц Озгур притворяется слугой? Это был главный вопрос среди множества. Но во всем этом предстояло разобраться позже, потому что все происходило слишком быстро, и не было времени на раздумья, ведь они были в этой комнате не одни. Вот он называет ее госпожой и делает вид, что не узнает, хотя может и правда не узнал, вот он уже сует ей в руки какой-то лоскут, а вот он с силой сжимает ее запястье. Легкая боль вывела Эву из состояния удивления. И пусть она ничего не понимала, но было ясно лишь одно, по крайней мере, она так решила, Озгур просил сохранить его тайну и она это сделала. Всего мгновение и вот уже Эва с насмешкой на губах, смотрит через плечо на ромейку - Право, у османов все слуги такие суетливые и, - снова отворачивается, одновременно высвобождая руку и разворачивая лоскут, который представлял собою тонкое покрывало золотистого цвета, - истину говорят, мужчины понимают в завершенной красоте, но не понимают в отдельных деталях, которые создают ее. Не все, конечно. – Короткий взгляд на Озгура, к которому сейчас было двоякое отношения и в котором Эве еще предстояло более точно разобраться. - Золотистый это не мой цвет, тем более сейчас, - довольно равнодушно уже произнесла Эва, бросая покрывало на кровать. Казалось, уже не обращая на юношу никакого внимания, по крайней мере, не более чем заслуживает обычный слуга. Пусть Озгур был османом, но он был еще и принцем, про которого однажды отец сказал, что если повезет, то он может стать султаном. Отец же для Эвы всегда был человеком, чье мнение в итоге, она считала единственно верным, даже если вначале пыталась спорить. От того было немного неловко, что принц прислуживает. Хотя весь мир, похоже, просто перевернулся с ног на голову.

Озгур: Помимо воли, из груди юноши вырвался вздох облегчения. Узнала или нет его дочь консула, она не стремилась предать гласности присутствие сулейманова правнука в доме его злейшего врага. Хотя... оказалась же она сама здесь. Еще одна ловушка? Юноша почувствовал, как мурашки побежали по его спине. Наверное, величайшей победой его двоюродного брата над Византией и надо все Европой было то, что теперь никто не мог полагаться на вчерашнего друга, и даже на того, с кем делил пищу и кров. До того, как руками османов были сорваны и сброшены под копыта их скакунов кресты с куполов церквей, до того, как обезъязычели звонницы, со всех сторон света видны были сверкающие доспехи армий, готовых ринуться на спасение единоверцев, и не смолкал гул красноречивых посланников. Но грохот османских пушек сделал жителей города глухими к заверениям в дружбе, а дым развеял призраки армий,- а те, кто вчера клялся в верности друг другу, ныне наперебой стремились получить заверения нового владыки. Поступит ли каталонка таким же образом, ведь, как известно, женщина - утлый сосуд, и содержит лишь то, чем ее, в прямом и переносном смысле, наполнил мужчина? Вопрос был лишь в том, кем был этот мужчина: ее отец или новый хозяин. Но в любом случае, стоило рискнуть. - Там, внизу, остались еще наряды и украшения. Если позволите, я принесу.

Эва Пере и Кабрера: Каталонка раздумывала над тем, чтобы предложить ромейки отпустить слугу, который в действительности был принцем. Причин было несколько. Во-первых, желание поскорее расправится с предстоящим делом по преображению ромейки в латинянку, а латинянку в ромейку, а присутствие юноши явно замедляло сие действо. Во-вторых, заметив манеру общения Чалыкушу со слугами, Эва подсознательно стремилась избавить от унижения Озгура, а себя от неловкости того положения, которое будет. Ведь кто знает, стерпит ли то самое унижение принц или не выдержит, и тогда последствия могут оказаться не самыми желательными. Так, что когда юноша, попросил позволение удалиться за нарядами и украшениями, Эва ответила вперед, чем смогла бы ответить ромейка, быть может, приправив свою речь очередной порцией язвительности - Ступай. Не стоит злить твою госпожу, - последнее, конечно, относилось к ромейке, которая было видно, что любит лишний раз подчеркнуть свое возвышенное положение, как она полагала. Каталонка бросила на Озгура взгляд, словно желая поторопить его.

Зоя: Значит, даже так - Эва предназначена не Заганосу, а самому султану! То, что паша Заганос раздаривал своих пленниц кому ни попадя, наводило на невеселые мысли о его мужской силе, что бы там ни утверждал старик и в чем бы ни были перемазаны давешние простыни - если порезать хорошенько палец, льется точно такая же кровь... Заодно Зоя испытала мгновенную зависть к Эве, у которой, по мнению бывшей циркачки, не было ни лица, ни фигуры, достойных внимания государя, тогда как у нее самой... Утешило Зою только то внимание, с каким латинянка прежде выслушала ее ценные советы по поведению с османскими мужчинами. Даже если той и выпадет счастье тешить султана, это будет очень недолго. Несмотря на все эти размышления, от внимания Зои все же не ускользнуло, как изменилось выражение лица Эвы, стоило ей встретиться глазами с турком. Можно было ставить в заклад драгоценный сундук, между этими двумя существовала некая связь, и первое, что приходило в голову - у латинской святоши есть любовник, который не такой турок, каким выглядит... - Постой! А ведь я тебя знаю, - прищурилась Зоя, прибегнув к лучшему способу выведать что-либо, а именно - изобразить полную осведомленность.

Озгур: Юноше стоило большого труда сохранить почтительное выражение лица, когда незнакомка проговорила последнюю фразу. О, как дорого он бы дал, чтоб заглянуть под вуаль, скрывающую ее лицо, чтобы понять, откуда судьбе было угодно нанести ему очередной жестокий удар. Невозможно, чтоб она была из империи: никто из знатных вельмож не брал с собою в поход жен и наложниц, как лезущий в чужой сад за сливами вор не набирает с собою полный куль гранатов. Гречанка? На это было похоже куда как больше. Многие из девиц Византии стали добычей захватчиков в первые же часы, не то что дни после падения города - почему же среди них не могло сыскаться тех, кто принял свой новый жребий если не с радостью, то с покорностью судьбе, постаравшись извлечь из него все возможные выгоды? Проверить это было проще простого. - Не сомневаюсь, что тебе известно мое имя,- с напыщенной важностью проговорил он, важно запахивая полы кафтана и приосаниваясь движением, которое столь часто наблюдал у велеречивых поэтов, приносивших свои творения на суд его отца.- Гиясаддин Абу-ль-Фатх Омар ибн Ибрахим аль-Хайям Нишапури* - человек, имя которого будет жить в веках! И, уперев руку в бок, и обратив вторую к слушателям примерно таким же жестом, который изображен на знаменитой статуе Августа, он продекламировал на фарси: Шейх блудницу стыдил: «Ты, беспутная, пьешь Всем желающим тело свое продаешь!» «Я, – сказала блудница, – и вправду такая, Тот ли ты, за кого мне себя выдаешь?» * полное имя Омара Хайяма.

Эва Пере и Кабрера: Эва за всеми ее насмешками и безразличным выражением лица, на самом деле была внутренне напряжена и собрана, словно ожидала удара с любой стороны. Наверное, именно это обстоятельство позволило ей ни жестом, ни взглядом не выдать, удивление, испытанное от слов, что Чалыкушу знает Озгура, а так же волнение о том, что все эти их с ним действа с покрывалом, переглядываниями и прочим не ускользнуло от ромейки, которая, кто знает, как это все могла понять. С другой стороны даже если она узнала принца, то не было ничего страшного, он же среди своих, хотя почему-то и пытается скрыть свое имя. Непонимание всех обстоятельств тоже позволило наволноваться сильно. Когда же первые эмоции, что закипели внутри, схлынули, то разум тут же подсказал, что вряд ли ромейка знает Озгура, иначе бы не стала вести себя подобным образом. В любом случае Эве только оставалось быть наблюдательницей развернувшейся далее сцены. При первых словах Озгура, каталонка почему-то на мгновение ощутила уверенность, что он сейчас скажет истинное свое имя, но когда тот назвал себя таким длинным и сложным для произношения каталонки именем, а после начал читать, кажется, стихотворение, при этом еще выражая особую важность, как частенько декламировали стихи поэты, то Эва, наверное, впервые за сегодняшний день испытала веселье легкое и необремененное горем. С большим усилием она сохранила серьезное выражение лица, лишь слегка изогнув в удивлении бровь, дескать, слуга является поэтом. Незнакомый язык, был довольно мелодичным, но было ли это стихотворение, было ли это какое-то изречение, осталось неясным, как и смысл сказанного.

Зоя: - Ты мне своей Гусятиной зубы не заговаривай, - обличающе прищурилась Зоя, как и все обманщики, уверенная в том, что нет в подлунном мире никого, кто ни разу не осквернил бы свои уста ложью. - Этак вот языком плям-плям-плям каждый может, - она почти в точности воспроизвела последние несколько слов турка, - а потом доказывать, что это самое настоящее плямплямское наречие, на каком песиголовцы говорят. Имени я такого не знаю, а зато видела, как ты перед осадой по Аркадиевому форуму верхами проезжал, за тобой собака бежала и пирог с требухой у тетки Василики стянула, а тетка за собакой погналась, пирог отобрала и с тебя стала за убыток требовать. Зоя победоносно взглянула на юношу, предоставляя ему объяснять, почему Гусь-один-бульк-дальше-длинно не мог быть тем самым всадником с собакой, и куда в итоге подевался пирог, который существовал лишь в воображении ромейки.

Озгур: Не удержавшись, юноша фыркнул от смеха, забыв и об опасности, в которой сам пребывал в доме злейшего врага, и о том, что его отец и брат, возможно, находятся в положении куда как опаснейшем. Что сделать: молодости свойственно стремиться к солнечному свету и видеть радость даже тогда, когда мир вокруг захлестывает потоками горя. Однако, слова неизвестной девицы встревожили его, хотя к происшествию возле Форума, даже если оно и вправду случилось, принц не имел и не мог иметь никакого отношения. Но поднять шум и обвиноватить его, или же просто привлечь внимание к его особе было почти равносильно смертному приговору: никто не мог поручиться, сколь далеко простерлась бы милость Махмуд-паши, когда жадные глаза султана обратятся на сына Орхана. - Послушать творения, выходящие из-под моего пера, и впрямь собирались великие народы земли,- решив, что если взялся врать, нужно продолжать, пока не поймают за руку, Озгур-бей поправил нетуго затянутый, а потому съехавший на лоб тюрбан, и принял новую позу, в кругу ученых мужей считавшуюся еще величественней и изящнее первой. Он даже погладил свой подернутый пухом подбородок, в подражание ученым имамам, словно теребя узкую козлиную бороду, какую носил его учитель каллиграфии, прославленный тем, что некогда удостоился за свои стихи сатиры от самого Хафиза. Одновременно юноша покосился на каталонку, а потом на настырную девицу, пытаясь догадаться, стоит ли отрациать сам факт своего пребывания в городе или лучшим будет оставить себе лазейку на случай, если память подскажет кому-нибудь более веские доказательства его лжи. - Глава общины города, и вправду, вызвал меня сюда из Медины, где я обучал юных шииров основам стихосложения,- наконец, сделав выбор в пользу последнего, величественно кивнул принц.- И наступленье великой армии застало меня, как и многих других мусульман, в его стенах - но Аллах, милостивый и милосердный, не дал напрасно погибнуть своему покорному рабу, и позволил мне не только выжить, но и снискать высочайшее покровительство. Последние слова Озгур-бея слегка не вязались с ранее принятой им на себя ролью слуги, но рвать на себе волосы и идти на попятную было уже слишком поздно.

Эва Пере и Кабрера: Принц и ромейка, сейчас напомнили своими действиями одну из сценок бродячих артистов эта их богатая жестикуляция, диалоги, желание обхитрит. Просто принц, переодетый в бедняка, и ушлая служанка, желающая вывести его на чистую воду, довольно распространенный сюжет. Наверное, в другое время Эва бы присела на скамеечку, понаблюдала за всем действом и от души посмеялась, так как очень любила подобные представления. Если бы действительно это были артисты. Сейчас же время шло, а она словно застряла на месте и это при том, что каждое мгновение могло стать решающим. К тому же, кто знает, какие выводы эта ромейка сделает и не поймает ли проворная девица, подобная лисе, Озгура на лжи, а потом еще ума хватит обвинить и Эву в пособничестве неизвестно в чем. В данном случае, чем меньше слов, тем лучше было бы. Чалыкушу же не унималась, продолжая допытываться, словно она знала всех на земле поэтов, музыкантов и прочих мужей, что несут в мир этот гармонию и красоту. А может быть, действительно сия сцена имела место быть? Но с другой стороны, значить не знала она кто он, иначе бы давно назвала по имени, а то что видела, мало ли кто где проезжал. Едва Озгур закончил свою речь, каталонка вздохнула и произнесла, тоном немного уставшим, немного участливым, а выражение лица было таким понимающим и скорбным, что сама бы Дева Мария позавидовала. - Прощу прощения, что прерываю ваш диалог. Однако, полагаю, Чалыкушу, нам стоит вернуться к тому, чем мы собирались заняться – к смене нарядов. Потому что кто знает, сколько у нас на это времени осталось, - короткий взгляд на горы тканей, что пестрели на кровати. Действительно, кто знал сколько у них времени и не призовут ли Эву через секунду, чтобы огласить решение о ее дальнейшей судьбе? - А слуга или поэт, может нам принести оставшуюся одежду и украшения или просто на время нас покинуть, чтобы вернуться позже и отнести одежду обратно к тебе в комнату, - короткий взгляд был брошен на Озгура. Эва надеялась, что он поймет, что им лучше встретится позже без свидетелей.

Озгур: Увлекшись новой ролью и полностью сосредоточившись на том, чтобы не быть пойманным на какой-нибудь мелкой детали, Озгур не сразу понял, что хотела сказать каталонка сбивчивым и сумбурным потоком слов, слетевших с ее языка. Поняв же, удивился еще больше: вместо того, чтоб искать общества единственного, кто мог стать ее помощью в беде, она отсылала его прочь, рискуя более никогда не увидеть и закончить свои дни в гареме султана или кого-то из его вельмож. Но возражать, тем более в присутствии быстроглазой девицы, и тем проявить свою явную заинтересованность, казалось делом немыслимым. Да и как знать, нужна ли была его помощь дочери консула - или она, как и ее товарка, уже сделала выбор, и теперь, подобно Пилату, умывала руки, с равнодушием позволяя ему удалиться, чтобы потом, перед совестью или на исповеди - если такая роскошь еще будет доступна рабыне нового владыки города - заявить о своей непричастности. - Как прикажет госпожа,- ответствовал он, обращаясь, впрочем, больше к бойкой незнакомке, голос которой казался ему более веским, ведь ему повиновался даже устрашающий евнух.

Зоя: Вряд ли Эва могла выбрать менее удачный тон в разговоре с новоиспеченной османкой - слишком недавно еще Зое приходилось вести себя смирно и почтительно со всеми, чтобы теперь она могла позволить другой женщине помыкать собой. - Ишь, раскомандовалась! - вздернула она подбородок, вдвойне задетая тем, что ее-то турок госпожой не поименовал. - Мой господин - благородный паша Махмуд, и тут каждая собака об этом знает. А кто ты такая? Эва совершенно верно подметила, Зоя уже выглядела нелепо, продолжая зажимать в щепоти вуаль перед лицом, в то время, как ее латинское платье пребывало в прискорбном беспорядке, отчего вполне мог повториться давешний конфуз с разошедшимся лифом. - Стой, - притопнула она ногой, попытавшись подбородком указать на Гуся, - иди сюда! Тащи мои вещи обратно. Я передумала.

Эва Пере и Кабрера: Верно говорят, что не найти в мире двух одинаковых горчичных зерен, не говоря уже о людях, об их мыслях и поступках. Сейчас в этой комнате было три человека, которые разительно отличались друг от друга, начиная с веры, народов, к которым они принадлежали, и заканчивая их мыслями. И то, что каталонка посчитала спасительным выходом, быть может, не просчитав ходы наперед, у других могло вызывать непонимание или негодование. Не могла она предположить и того, что ее предложение, вызовет гнев ромейки. Впрочем, стоило догадаться. В один миг все планы начали рушиться. На речь Чалыкушу Эва лишь поджала губки, чтобы стон бессилия не сорвался с них. Воистину говорят, не стоит уповать на то, что тебе будет везти всегда и рука Господа будет распростерта над тобою вечно. Кажется, пришла пора, когда Эве стоило задуматься о том, что выбраться отсюда будет не так просто. Возникало желание просто смериться со своей судьбою и плыть по течению, но нрав дочери Каталонии не позволял это сделать, хотя и сдавал свои позиции под давлением усталости. Взгляд черных глаз устремился на принца. Увидит ли она его, чтобы задать те вопросы, что теперь терзали ее разум, сможет ли дерзнуть обратиться с просьбой? Взгляд был не долгим и вскоре уже устремился на ромейку, которая решила, что каталонка начала командовать, хотя та старалась вести разговоры так, чтобы все ее слова звучали как предложение или просьба, а право решать оставалось за ромейкой. Эва ведь поняла, что Чалыкушу стремится показать всем свое высокое положение, как она считала. То ли в силу возраста и отсутствия опыта, то ли в силу отсутствия таланта, видимо, все же где-то в ее речи проскользнули нотки того, что ромейка посчитала командование. Однако извиняться перед спесивой девицей было выше сил каталонки, хотя, быть может, и стоило унять гордыню. Но, как известно, мудрость и понимание очевидных вещей приходят с возрастом, а точнее с жизненным опытом, которого у Эвы было слишком мало, учитывая, что всю жизнь ее оберегали от трудностей и горестей. - Что ж на все воля твоя, походная жена того, кого зовут благородным пашой Махмудом, – Глаза каталонки пристально смотрели на ромейку, и не было в ее голосе не насмешки, ни суровости. В данный момент голос Эвы скорее можно было охарактеризовать как безэмоциональный. Такой голос бывает у человека, который только что расстался с надеждой. В голове металось множество мыслей, множество желаний что-то сказать, что-то сделать, но все это было скорее наполнено эмоциями, что являлись плохими советчиками, как успел показать сегодняшний день. Эва корила себя за то, что вмешалась в разговор Озгура и Чалыкушу, потому что ее стремление помочь теперь же ей выходило боком.

Озгур: Принц не сразу понял, что хочет от него маленькая ромейка: слишком уж порывистыми и внезапными, подобно прыжкам канатного плясуна или ручного медведя, были ее движения и приказы. Ни отцовские жены, ни сестры, чьей красоте теперь навечно суждено было угаснуть в темницах чужих гаремов, ни роскошные дочери вельмож, посещавшие дом принца Орхана, никогда не являли подобных образцов детской, почти дикой резвости. Но - кто мог знать, какая фантазия придет другу всесильного Визиря, и кем украсит он, для забавы или для наслаждения, свое ложе? Разве не прельщали Пророков блудницы, найденные на обочинах дорог и разве даже великие цари не соблазнялись дочерьми пастухов, чтоб возвести их на трон и бросить к их ногам все сокровища своих подданных? Воистину, Аллах милостив и милосерден, и воистину, урок получает всякий, кто забывает, что все что дается - дается лишь его волей и попущением. Теперь его отец, могучий принц Орхан, пребывал где-то в забвении, может быть, на грани смерти, а дикая бродяжка, которой он, случалось, мог кинуть монету возле Ипподрома, повелевала судьбами сотен людей. Эта мысль заставила его выпрямиться. Нет, никогда, ради себя, ради сохранения собственной жизни не заставила бы потомка Сулеймана склонить головы ни перед сильным, ни перед хитрым; как ночью готов он был принять смерть, так и теперь в сердце юноши жила готовность без сожаления пасть под ударом янычарской сабли. И только мысль лишить отца и мать последней опоры, а султану доставить злобное торжество вестью о своей гибели, заставила Охгура далее играть выбранную роль. Подхватив пестрые тряпки, он вновь сделал шаг к выходу, вопросительно глядя на Зойку.

Зоя: - Топай-топай, - почти ласково подбодрила его Чалыкушу, на мгновение отворачиваясь спиной, чтобы набросить вуаль на голову. Помыкавшись так и сяк, она поняла, что закрепить ткань и оставить свободными руки для того, чтобы поддерживать платье, никак не выйдет, даже если зажать покрывало в зубах. В конечном счете Зоя укрылась им вовсе, будто в мешок с головой нырнула - к счастью, это все же не мешало ей видеть, куда идти... ну, почти не мешало. - Прощай, латинянка, - она шутовски поклонилась в сторону Эвы, - пусть Аллах благословит тебя дюжиной сыновей от паши Заганоса! С этим напутствием, не дожидаясь ответа, Зоя шагнула через порог комнаты, испытывая смутное чувство, что ступила было на опасную тропку, но вовремя остановилась на этом гибельном пути.

Эва Пере и Кабрера: Чалыкушу пыталась что-то сделать с покрывалом, в результате оставив все попытки, просто укрылась им. Наблюдая за всем этим действом, Эва подумала о том, что сейчас она ей напоминала ребенка неугомонного. Короткий взгляд устремился на Озгура, пока ромейка была занята своим покрывалом. Наверное, будь каталонка уверена, что принц поможет ей, то как-то бы дала ему знак, о том, что просит с ней поговорить и, конечно, если бы рядом не вертелась прозорливая походная жена, Эва бы рискнула. Однако в ней было полно сомнений, и чем больше она задумывалась, тем сильнее запутывалась. Могла ли Эва кому-то открыться, тем более тому, чьи братья по вере так жестоко обошлись с близкими ей людьми? Кому здесь и сейчас можно довериться? Те, кто еще вчера звались друзьями или союзниками, сегодня открывали объятия врагам и предавали. И все же какое-то едва уловимое чувство, подсказывало, подталкивало к, быть может, опрометчивому поступку. Озгур все равно воспринимался каталонкой отдельно от остальных османов. Наверное, от того, что он был пусть и мгновением из прошлого, от того, что при взгляде на него в голове звучали слова отца. Разум же говорил, что даже если бы Озгур мог помочь, то будет ли он помогать той, чьего имени, быть может, даже и не помнит. Да и в том ли он положении, если притворяется слугой? А, может быть, это все какая-то игра не понятная ей? Возникло множество самых противоречивых чувств и мыслей. На этот раз она решила последовать голосу разума, ведь эмоции ее сегодня столько раз подводили. От раздумий ее отвлек голос ромейки. На шутливый поклон Эва лишь поджала губки. Зато от пожелания, что слетело с уст Чалыкушу, каталонка испытала одновременно гнев и леденящий ужас, которые тенью коснулись лица. Ответа не последовало, тем более проворная ромейка, словно птица из клетки, так же стремительно выпорхнула. Лишь рука взметнулась, осенив крестным знамением Эву: «Уж лучше сразу к палачу. Да защитит меня Господь». Эпизод завершен



полная версия страницы