Форум » Город » Дамасская сталь, византийская медь - 30 мая, около семи часов вечера » Ответить
Дамасская сталь, византийская медь - 30 мая, около семи часов вечера
Зоя:
Ответов - 36, стр:
1 2 All
Зоя: После всех пережитых треволнений Зою водворили обратно в ту камеру, которую они с Йоргосом делили с крысами и мокрицами. Впрочем, если бы ее отвели в покои патрикия, она вряд ли бы смогла оценить разницу, поскольку была целиком и полностью сосредоточена на собственных переживаниях, а мысли ее касались исключительно скорой и мучительной смерти, ее собственной и Йоргоса. Люди вокруг всегда умирали - Зоя видела погребальные процессии знати, слыхивала ругань торговцев, обнаруживающих у двери лавки заснувшего вечным сном побирушку, ходила с Никоном поглядеть на казни (издалека, правда, казалось, что палач ломает куклу, а не лишает жизни человека), а сегодня и вовсе наблюдала, какая людская стерня остается там, где проходит костлявый жнец.... Смерть всегда была рядом, но проходила мимо, даже тогда, когда девушка пыталась сказать себе, что отец, мать, брат теперь мертвы, у нее не выходило до конца в это поверить. А сейчас Зоя носила погибель в чреве, как ребенка, скоро придет время - и смерть в ней оживет... Улегшись на солому, она приложила ладонь к животу, будто и впрямь ожидала, что там что-то шевельнется, но, к счастью, ничего страшного не происходило. Заранее сложив руки на груди, как покойница, Зоя закрыла глаза и стала думать о Йоргосе. Если бы он не стремился спасти ее, он остался бы жив...
Ксар: Никто не охранял темницу с единственной пленницей, ограничившись лишь старым толстым засовом, окованным тонкой сталью. Засов чуть подржавел, и Ксару пришлось поставить миску с всё ещё тёплым пловом на пол, чтобы приложить силу обеих рук и сдвинуть с места проклятый застрявший засов. Тот пронзительно заскрипел, аж зубы свело от звука. Но вот дверь открыта. Ксар разглядел в полумраке Чалыкушу и, улыбнувшись, позвал её по прозвищу. Не дождавшись ответа, он спустился по истёртым ступенькам и присел рядом с девушкой, поставив перед её лицом простую глиняную миску с аппетитно пахнущим мясом и рисом. - Твоя голодный, есть, - сказал османский воин, ласково улыбаясь, точно пришёл покормить любимую собаку. Тёплая большая ладонь легла на худенькое плечико девушки и осторожно потрясла. - Просыпаться, Чалыкушу.
Зоя: - Я не сплю, - неохотно отозвалась она, не поворачивая головы. Запах съестного, еще пару часов назад показавшийся бы Зое райским ароматом, сейчас не вызывал ничего, кроме приступа тошноты. Больше всего ей хотелось, чтобы Ксар ушел со своей миской и запер за собой дверь - рвотный спазм показался девушке скверным знаком. Может быть, это уже действует отрава? - Я не хочу есть. Я умираю. Ты мешаешь. Последнее было уже откровенной наглостью, но Зоя была слишком расстроена, чтобы следить за словами, которые срывались с ее языка. К тому же, Ксар действительно мешал - мешал слушать себя.
Ксар: Ксар нахмурился. Что это с ней? Разве яд не должен подействовать только через сутки? Пожалуй, она просто перепугалась. Но ведь ещё рано говорить о смерти. Да и наверняка о смерти говорить не придётся ещё многие-многие годы. Если удастся то, что замыслил Ксар. Делели взял девушку за плечи и с силой усадил, обхватил ладонями её лицо и приподнял её голову к себе. Заставил посмотреть себе в глаза. - Твоя не умирать. Мальчик возвращаться, Заганос-паша ваша выдать против яд. Заганос-паша держать обещание. Твоя жить. Даже если не вернуться мальчик, тот башибузук вернуться точно. Моя его найти и взять против яд. Для твоя. Ксар улыбнулся, погладил Зою по голове. - Моя не дать умереть твоя. Тон Ксара был спокойным и уверенным - делели действительно был уверен в том, что говорил. Оставалось лишь донести эту уверенность до сознания девушки, предавшейся преждевременному унынию.
Зоя: Смысл его слов до Зои не дошел, точнее, не успел дойти, потому что гораздо раньше запах мяса и пряностей все-таки сделался совершенно нестерпимым, и она, вывернувшись из рук Ксара, бросилась в угол, где и согнулась пополам. Кажется, наружу вышел даже позавчерашний сухарь, заменивший Зое завтрак, обед и ужин разом. Ее выворачивало наизнанку до желчного привкуса в переполненном слюной рту, долго и обстоятельно, до испарины и дрожи. Если бы Зоя все еще не была девицей, в подобном приступе можно было бы заподозрить признак беременности, но, собственно, ей было совершенно безразлично, что там думает Ксар и как все это выглядит со стороны - кажется, опустошился не только желудок, но и голова.
Ксар: Ксар так и остался сидеть на корточках рядом с сиротливой миской. Подведённые глаза магрибинца чуть расширились от такой необычной реакции. Яд должен действовать позже. Конечно, если египтянин ничего не напутал. А вдруг яд действует на всех по-разному, и мальчишка может протянуть сутки, а это хрупкое создание - не может? Как бы то ни было, Ксар заволновался. - Что с тебе? - спросил он сбивчиво, не решаясь приблизиться. Ещё одна догадка настойчиво лезла в голову, но Ксар отмахивался от неё, как от назойливой мухи. А вдруг ему досталось яблочко, уже чем-то надкушенное? Нечего сказать, свезло! Да никак, беременную пригрел? Хотя, нет, почему сразу беременную? Её же всё-таки отравили. Да ещё и каким-то загадочным египетским снадобьем, которое не известно как действует на женщин. - Твоя уже больше хорошо? - осторожно спросил Ксар, когда приступ Зои прошёл. - Моя... кхм... моя принести воды. Делели поспешно поднялся и вышел из "каменного мешка". Вернулся через четверть часа с большой пиалой, полной чуть тепловатой воды, протянул её ромейке.
Зоя: Чашку Зоя приняла с настороженностью - необоснованной, но вполне объяснимой после всего, что произошло. Прополоснув несколько раз рот, она сплюнула все в тот же опоганенный угол, а остаток воды жадно выпила частыми глотками, запрокинув голову. Ясность мысли постепенно возвращалась, и Зоя внезапно поняла простую вещь - ей давно следовало сунуть два пальца в глотку и освободиться от яда простым и вполне естественным путем. Если это не очистит ее полностью, то уж наверняка ослабит действие отравы! Зоя даже несколько повеселела - если уж она додумалась до такого простого выхода, то Йоргос наверняка давно понял, как можно себя обезопасить, ведь он куда сметливее и находчивее! - Мне лучше, - порадовала она Ксара, возвращая ему опустошенную посудину.
Ксар: Забрав пиалу, Ксар подозрительно нахмурился. - Точно? Но по виду девушки можно было решить, что ей на самом деле полегчало. По крайней мере, на время. То, как недоверчиво она брала пиалу, пробудило в Ксаре чувство вины. Он никогда не стал бы вливать ей в рот яд, если бы не приказ Заганос-паши. Его он не мог ослушаться, как бы жалко не было девушку. Но теперь можно немного смягчить её участь. К тому же, она совершенно не обязана страдать более того, что уже выстрадала. Поглядев в угол, Ксар брезгливо сморщил переносицу и повернулся к Зое. - Пойти от здесь с моя, Чалыкушу, - сказал он, протягивая руку. - Моя отводить твоя в другой место, там больше чисто и больше тепло.
Зоя: На форуме Аркадия одинаково редко можно было учуять запах роз или аромат благовоний, поэтому Зоя не отличалась обостренной чувствительностью обоняния. Однако это вовсе не означало, что между чистым воздухом и зловонием для нее не существовало никакой разницы. Тепло, чисто и не воняет - что еще надо для счастья? Если, конечно, не говорить о вещах несбыточных... Поэтому Зоя без колебаний вложила свою ладонь в лапищу Ксара.Все-таки он был неплохим человеком - иначе не пришел бы сюда, мало ли хлопот у декарха при его злобном господине? Зоя смутно подозревала, что с ее стороны неправильно испытывать признательность по отношению к человеку, который давеча чуть не спустил шкуру с Йоргоса и своеручно напоил ядом ее саму, но ничего не могла поделать с невольной симпатией, которую вызывал у нее этот огромный дикарь.
Ксар: Ксар вывел девушку из темницы и провёл её на третий этаж, выбирая такие лестницы и коридоры, в которых в этот час скорее всего нельзя было встретить янычар. Конечно, паре-другой он всё же попался на глаза, особенно на втором этаже, где османских воинов было предостаточно. Коротко кивая им в приветствии, Ксар невольно сжимал ладошку девушки чуть крепче и притягивал её к себе. Но вот они оказались на третьем этаже, в комнатах которого в основном обитали слуги. Выбрав одну, в конце коридора, Ксар открыл дверь перед Зоей и мягко подтолкнул её в спину. - Заходить здесь. Твоя отдыхать. После короткой паузы он наклонился и, приобняв пленницу со спины, прижавшись колючей щекой к тонкой шее, проговорил хрипловатым полушёпотом: - Твоя прощать за яд. Моя исполнять приказ. Сам никогда не обижать Чалыкушу. Хороший, хороший, не бояться. Всё хорошо быть. - последние слова магрибинец почти прошептал, погладив девушку по плечам. Не отпускал он её, пожалуй, чуть дольше, чем того требовала ситуация.
Зоя: Комнатушка была едва ли больше, чем камера, из которой Ксар вызволил Зою, но зато выглядела несравненно более удобной. В ней даже уцелела обстановка в виде шаткого столика, табурета, узкой кровати и иконы Пантелеймона в углу. Лампадка под ней робко подмигивала бледным огоньком, как бы обещая Зое, что все будет хорошо - недаром же в доме латинян ей встретился лик святого юноши-целителя. Отдыхать Зое не хотелось, теперь в ней снова пробудился аппетит, но, как говорится, что упало - то чужое, второй плошки каши с мясом ожидать не приходилось... и тут Ксар прижал девушку к себе. Не то чтобы это испугало Зою, но то, как он говорил с ней, его извинения и обещания не причинять ей вреда, заставило ее сердце сладко сжаться, как это бывает, когда девушка впервые сознает свою власть над мужчиной. Пусть не настолько большую, чтобы декарх отказался выполнить приказ господина, но достаточную, чтобы стал искать способ обойти его... - Я не боюсь, - промолвила она, оглядываясь, и глядя на турка снизу вверх - ей даже пришлось немного запрокинуть голову. - Ты добр ко мне. Спасибо тебе.
Ксар: Ксар радостно улыбнулся. На него не злятся - это хорошо. Он терпеть не мог быть виноватым "без вины". И не хотел начинать всё, преодолевая сопротивление, страх и ненависть "жертвы". Он научился своему молниеносному удару отчасти и потому, что терпеть не мог страха жертв. В затылке маленьким молоточком стучала мысль о том, что стража его ещё не кончилась, что надо идти обратно, находиться рядом с господином. Но ощущение юного тела в руках - такого маленького, но вместе с тем не хрупкого, как оранжерейный цветочек, а выносливого, крепкого, гибкого - заставило его замереть, не позволило разомкнуть объятия. Магрибинец развернул юную ромейку к себе лицом и, не сдержавшись, крепко поцеловал в губы. Надо идти. Нет, ещё чуть-чуть. Ещё поцелуй. Ну всё-всё, хватит, идти надо... Усилием воли заставив себя отпустить деву, Ксар распрямился и сказал: - Моя прийти потом, когда кончаться мой стража. Твоя отдыхать. С этими словами он шагнул за порог и закрыл за собой дверь. Здесь также имелся засов, скорее, он предназначался не для того, чтобы никто не мог выбраться из помещения, а для того, чтобы двери не распахивались сами собой от сквозняка. При желании, парой хороших пинков эту тонкую рейку можно было и сломать даже такому созданию, как Птичка. Но Ксар был уверен, что она не захочет убегать. Да и куда ей бежать из кишащего османами дворца? Не станет же она прыгать из окна третьего этажа, в самом деле! К тому же... Ксар решил, что он понравился девушке. На самом деле понравился, а не потому что, она просто хочет выжить! Делели понимал, что, будучи человеком бесхитростным, он вряд ли сможет различить чужую хитрость. И вряд ли он, османский воин, понравился дочери побеждённого народа. Нельзя им верить. Но верить очень хотелось. Надёжно перепрятав свою добычу, делели торопливо вернулся на свой пост, стараясь не улыбаться особенно широко.
Зоя: Хоть Зоя и не могла представить, какой трогательно маленькой и хрупкой видится Ксару, его поцелуй - которого она почти ожидала - сказал ей о том, что она желанна для турка, причем ему нужно от нее больше, чем торопливая возня, как на собачьей свадьбе. Если бы Ксар захотел, он давно мог бы взять ее - или в монастырском погребе, или в дворцовой темнице, или даже сейчас, на чужой кровати под святым образом. Но он не торопился, и Зоя ощутила себя лакомством, смотреть на которое так же приятно, как и вкушать. Чувство было странным, волнующим, незнакомым; она немного послонялась по комнатке, помолилась об исцелении Йоргоса, потом - немного подумав - за упокой родителей и брата, после забралась на постель с ногами и, за неимением гребня, пальцами разобрала спутанные волосы, сплетя их в нетугую косу. Это занятие нагнало на нее, по обыкновению, сонливость, бороться с которой было совершенно незачем, и вскоре Зоя мирно уснула носом в подушку, уверенная в том, что ее покой ничто не потревожит.
Ксар: временной монтаж - час-полтора На закате Ксар вернулся. Его стража сменилась, и теперь, до нового заступления на пост, у него было несколько часов свободного времени. Делели намеревался провести их так, чтобы, в случае неудачи с затеей по поводу освобождения гречанки, приглянувшейся господину, было не так обидно умирать. Кое-как оттерев грязь с себя, он раздобыл для Зои большой кувшин воды и грубую тряпку, которая вполне могла бы сойти за мочалку. Эх, мечтать о горячей воде и основательной помывке пока не приходится - точнее, приходится только мечтать. Заметив, что девушка мирно спит, свернувшись клубочком, на кровати, Ксар постарался как можно тише пробраться к столику, аккуратно поставил на него кувшин, положил "мочалку". Потом споро расстегнул ремешки порядком опостылевшего бахтерца. Стащил его через голову и поставил в углу. Кольчуга тихо зазвенела, когда делели наклонился, позволяя ей грузно "стечь" с него. Ксар едва успел поймать стальную "рубашку", прежде чем она с грохотом свалилась бы на пол. И всё же, шуму было предостаточно. Морщась и поглядывая на спящую девушку, Ксар волновался - не разбудил ли. Расстегнул наручи с прикреплёнными метательными ножами, сложил их на столик, и последним отстегнул широкий пояс с мечом, осторожно прислонил его к бахтерцу в углу. Оставшись в простой одежде и с наслаждением расправив плечи, Ксар вынул из-за пазухи небольшой свёрток и маленький узелок. Свёрток оказался нещадно скомканным женским платьем, из награбленного добра, а в узелке были орешки и изюм. Ксар помнил, что Зоя любит орешки и изюм. Хотелось порадовать её хотя бы этим скудным угощением, раз плов достался крысам в подвале. Делели принялся расправлять платье, разглаживая его ладонями на столе. Странное, конечно. Но зато новое. Уж получше лохмотьев Птички. Какая она будет красивая! Вот эта серебристая тесьма с тёмно-синими нитками отлично подойдёт под цвет глаз ромейки.
Зоя: Прошлой ночью, на дереве, Зоя не столько спала, сколько то и дело просыпалась в страхе, что падает, поэтому сморило ее крепко. Негромкий металлический перезвон, будто кто-то пересыпал монеты с ладони на ладонь, вторгся в ее путанные сны, которых она сейчас не могла бы хорошенько припомнить, но показался там таким чужеродным, что Зоя раскрыла глаза - посмотреть, что это, а там и пробудилась окончательно. В комнате царили густые сумерки, которые разгонял только огонек лампадки, но чтобы разглядеть Ксара, и этого освещения было достаточно. Зоя медленно перевела взгляд с него на второй кувшин, которого здесь прежде не было, на сложенное в углу вооружение и поняла, что наступила ночь, которую турок намерен провести с ней. Она осторожно свесила босые ступни с кровати, нащупала сандалии - деревянные подошвы с веревочками - и одну даже подтащила ближе, зажав пальцами ноги растрепанный шнурок, но передумала. По комнате и так сойдет. - Ты давно вернулся? - спросила Зоя, не потому, что ее действительно это интересовало, но потому, что надо было что-то сказать вслух, пока она не начала бояться.
Ксар: Ксар оглянулся. - Твоя разбудить? - улыбнулся он. - Моя как слон. Он грубовато хохотнул, почесал в затылке. - Моя недавно прийти. Вот, принести твоя вода мыться. И изюм. Твоя любить изюм. Повисла пауза. Ксар рассматривал Чалыкушу. Сейчас она напоминала взъерошенного воробушка на ветке. Такая маленькая, хрупкая - казалось, он может переломить её поперёк талии двумя пальцами. Мотнув головой, делели отогнал задумчивость. Кивнул в сторону кувшина. - Вот вода. Моя не смотреть. Он отошёл к окну и, заложив руки за спину, принялся старательно разглядывать вечернее небо, медленно ползущие облака, подсвеченные снизу последними лучами цвета спелого апельсина. В вышине уже переливались звёзды, и в лёгкой серебристой дымке скользил сонный полумесяц, будто подтверждая победу завоевателей, как печать собственника на чужих небесах, над чужим городом. Аллах не запрещает любоваться телом своей женщины. Но Птичке наверняка будет гораздо спокойней, если она не будет ощущать на себе взгляд мужчины. Ксар хотел, чтобы ей было спокойно. Он и сам уже давно хотел покоя.
Зоя: Прошло не меньше десяти ударов сердца, прежде чем Зоя решилась встать и раздеться донага, стараясь при этом не делать резких движений, будто Ксар был котом, который бросится на любой взмах птичьих крылышек - просто позволяя груботканой одежонке сползти к ее ногам. Кувшин и кусок полотна были достаточно близко, чтобы она могла с места дотянуться до них, но и широкая спина декарха была едва ли не на том же расстоянии вытянутой руки. А еще на столе лежало платье, и серебряное шитье на нем призывно вспыхивало искорками... Девушка качнула головой, борясь с искушением спросить, можно ли ей будет надеть это - потом. Намочив холстинку, Зоя принялась обтирать тело, чувствуя, как горят у нее щеки и уши. Ей доводилось прежде быть нагой на глазах у чужого мужчины, но тогда ее рассматривали как говорящий кусок мяса, во взгляде Романа Мавроматиса не было ни тени вожделения. Сейчас, хотя Ксар не разглядывал ее в упор, как делал тот, больше того, не смотрел вовсе, почему-то делалось стыдно и бросало в жар.... Очень скоро тряпка перестала быть белой, украсившись причудливыми серыми разводами, кувшин показал дно, а у ног Зои собралась целая лужица пролитой при мытье воды (не помешало бы Ксару раздобыть и таз, подумалось ей мельком). В последний раз потерев спину, насколько хватало длины рук и гибкости, Зоя решила, что на этом купание можно заканчивать и, потихоньку отложив мочалку, подхватила с пола сорочку. Быстрым, едва не вороватым движением, она вскинула руки, сунула голову в вырез и спешно одернула подол, будто одежда могла скрыть от Ксара что-то, чего он не видел прежде - если все-таки подглядывал. - Ты можешь смотреть, я закончила, - сообщила она его затылку.
Ксар: Ксар оглянулся, смерил девушку взглядом и покачал головой: - Нет-нет-нет, не годится. Чистый такой, а платье грязный. Он приблизился, встал на одно колено перед девушкой, взялся за подол сорочки и, посмотрев в глаза замершей Птичке, медленно и плавно, без рывков, аккуратно стянул сорочку через голову. Пару раз моргнул, оказавшись так близко от маленьких, упругих грудок, сделал над собой усилие, чтобы немедленно не стиснуть Чалыкушу в объятиях и не повалить прямо здесь. Нет-нет, так нельзя. Только всё испортить. Ксар встал, бросил грязную сорочку на пол, в натекшую лужу воды. После чего взял со столика новое платье и приложил к груди девушки. - Вот. Это больше хорошо. Потом надеть и быть красивый. Да, платье действительно пойдёт Чалыкушу. Она будет самая-самая красивая. Его женщина, больше ничья. - Да. Потом, - проговорил Ксар тише, убирая мешающее платье обратно на столик. Магрибинец шагнул ближе к Чалыкушу, прижал к своей груди и, приподняв её лицо к себе, стал осторожно, сдержанно, целовать гладкий лобик, широкие скулы, мягкие щёчки, постепенно спускаясь к губам. Главное, чтобы она не боялась. С ним она никогда не будет бояться. И это ужасное происшествие с отравлением Ксар намеревался "перевесить" на чашах весов благих и злых деяний нежностью и лаской.
Зоя: Невольно и почти уже привычно Зоя приподнялась на цыпочки, подставляя лицо поцелуям турка, чуть жмурясь от ощущения его жесткой щетины на своей коже... Растерянность - вот как называлось то единственное чувство, которое переживала она сейчас. Ей было известно все, что следовало бы знать девушке, впервые оказавшейся наедине с мужчиной, и даже более того - а как могло быть иначе, если ее целомудрие предполагалось продать с выгодой? Но, несмотря на эту свою осведомленность, Зоя внезапно поняла, что совершенно не представляет, как себя вести. Чтобы не упасть, она ухватилась за плечи Ксара - получилось что-то вроде объятия, невольно прижалась к нему теснее, понимая, как им обоим неловко - ему наклоняться к ней, а ей - тянуться к нему, будто в диковинном танце, и едва слышно шепнула "Ляжем?", оставляя себе возможность притвориться, будто это вовсе не слово, а шелест листьев за окном.
Ксар: Зоя что-то прошептала, Ксар не вполне понял, что - в такие моменты ему было не до греческого языка. Удивительно, что не пришлось долго и терпеливо успокаивать девицу. Это с одной стороны едва заметно расстроило Ксара, ведь он был уверен, что ему достался свежий первоцвет, но с другой стороны, сердце его сладко сжалось - его не боятся, он не противен, может быть даже он нравится этой ромейке. Нравится просто так, как человек, как мужчина. Подхватив Птичку на руки, как пушинку, Ксар уложил её на кровать, потом быстро стянул сапоги, пнул их под кровать, а сам вытянулся на постели рядом с девушкой во весь рост, подложив правую руку ей под голову. Левой быстро распахнул свой пирахан, прижимаясь грудью к груди Зои. От прикосновения гладкой девичьей кожи, казавшейся чуть прохладной, по телу Ксара пронеслась тёплая волна. Он прикрыл глаза и прижался губами к шее Чалыкушу. Хотелось зацеловать девушку всю, с головы до ног, такую маленькую, такую трогательно-беззащитную, податливую, но вовсе не вялую. Но горячие поцелуи магрибинца остановились на маленьких грудках ромейки. Потом он сел на постели, стянул с себя пирахан, откинул его за спину и быстро развязал простой матерчатый кушак. Глянув на девушку, лежащую перед ним во всей своей юной, свежей, нетронутой красе, в объятиях мягкого тёплого света лампадки и серебристого сияния луны, Ксар подумал, что похож на нетерпеливого мальчишку, который бежит по песку к морю, на ходу раскидывая одежду где попало. А в это море нельзя бросаться очертя голову. К тому же, он давно уже не мальчишка. Ксар протянул Зое конец кушака и улыбнулся: - Хотеть моя раздеть сам? Снимать всё остальной. Чрезмерный напор и исключительно односторонние действия пугают многих девушек. Ксар не хотел, чтобы Зоя чувствовала себя куском мяса в пасти льва. Он хотел остаться в её памяти - если вдруг что-то случится на следующее утро - человеком, а не диким голодным зверем. Больше всего хочется молча подмять её под себя, но Ксар терпеливо сидит перед ней на краю кровати и ждёт с лёгкой улыбкой.
Зоя: В этом предложении Зое послышался отзвук простодушной мальчишеской похвальбы, такой забавной в устах уже седеющего мужчины, и она не сдержала ответной улыбки, перебираясь поближе к Ксару. С поясом она справилась довольно быстро, хотя широкая полоса ткани была длиной едва не в ее рост, и приходилось то и дело прижиматься к турку, чтобы переложить край кушака из руки в руку - в итоге всех этих перемещений она оказалась сидящей у него на коленях. Без смущения и почти без страха Зоя потянула витой шнурок шаровар, намереваясь освободить Ксара и от этой части одежды, но это удалось ей лишь отчасти. - Твоя встать, - невольно подражая его манере, промолвила Зоя, желая, чтобы турок поднялся с постели, но ее слова можно было понять и как восхищение тем, сколь живо плоть мужчины отозвалась на ее близость.
Ксар: Ксар спустил босые ноги на пол и встал во весь рост напротив Зои. Ловкие пальчики подозрительно быстро и умело расправились с узелком шнурка, на котором поддерживались шаровары, но Ксар уже не обижался на это. В конце концов, Птичка ведь не воспитывалась за семью замками в каком-нибудь высокородном семействе. Да и разве достоин он, простой солдат (конечно, не самого низкого положения, но всё же) какой-нибудь "царевны"? Проку с этих "царевен"? Сплошная мука с ними в постели! Усталость, нервное напряжение, ожидание девичьего страха и сопротивления, мало бы пошли на пользу "мужской силе", но с Птичкой Ксар чувствовал себя совершенно спокойно. Он чувствовал себя снова молодым, нужным и желанным. В первое мгновение он успел заволноваться - не напугается ли девица тому... что увидит... Но "девица" и не думала пугаться. Больше Ксар не забивал себе голову никакими глупостями. Даже девушка, годящаяся ему в дочери, маленькая, как воробушек - и то не боится и не стесняется! Он стоял перед Зоей, чуть разведя руки в стороны, мол, я весь твой, с ног до головы, делай, что хочешь. И с нетерпением ждал её прикосновений.
Зоя: Теперь, когда они оба были нагими и могли созерцать друг друга без всяких покровов, стало особенно заметно, как космат и темен Ксар, и как светла и чиста телом Зоя. Обнаженным он казался еще массивнее, еще тяжелее и больше, чем в полном вооружении, и стоило ей представить себя погребенной под ним, будто под горной лавиной, как колени подгибались от мимолетного испуга. Нет, Ксар не причинит вреда, он обещал и держал свое слово до сих пор... - Сабит, - тихонько шепнула Зоя, опуская ладони ему на грудь и чувствуя гулкие удары сердца - словно птица бьется о прутья клетки. - Ты красивый. Ее вело не только желание угодить, девушка была вполне искренна - в подавляющей фигуре Ксара, в четком профиле на фоне окна было что-то такое диковато-притягательное, чего Зоя никогда не видела и не знала прежде.
Ксар: Ксар совсем не ожидал, что она назовёт его по имени, да ещё и скажет такие слова. Красивым его называл один-единственный человек в жизни. Единственный, кого любил Ксар. И единственный, кто любил его. Сердце сладко сжалось. Магрибинец осторожно обнял девушку, прижимаясь к ней всем телом, погладил губами её маленькое ушко, прошептал: - Твоя самый красивый. Маленький мой, хороший... Пожалуй, слов уже хватит. Он утащил её с собой в постель, чуть не навалившись по привычке сверху. Ох, нет, раздавит же... Плавно перекатившись набок, Ксар осторожно повернул Чалыкушу лицом к себе, так, что она тоже оказалась лежащей на боку. Потом широкая смуглая ладонь, такая чужая на гладком, почти белом (по сравнению с кожей магрибинца) бедре ромейки, властно закинула ногу девушки на крепкое бедро, покрытое чёрным пушком. Поддерживая второй рукой Зою под лопатки, Ксар придвинулся вплотную, прижался с силой, от которой невозможно было вырваться. И всё-таки кинулся в это море очертя голову, сильным, резким броском, коротко вздохнув, точно набирал полную грудь воздуха, прежде чем скрыться под тёплыми волнами. Его, его женщина, больше ничья...
Зоя: "И насладился ею, узнав, что она была жемчужина несверленая и кобылица необъезженная. И он взял в левую руку таран и мощным ударом разрушил стену ее града, по воле Аллаха – всевышнего и всемогущего..." Так повествовали бы слушателям меддахи в кофейнях далекого - а может, и вовсе несуществующего - Эль-Ксара, если бы им довелось описывать правоверным то, что нынче ночью случилось между этими двумя. Арабы с подведенными глазами кивали бы, со знанием дела поцокивая языками, каждый на свой лад воображая, как вздрогнула девушка в объятиях своего господина, как запрокинула голову с коротким вскриком, признавая свое поражение, как трепетала и вздрагивала под его натиском.... - Ой, о-ой... - Зоя закусила губу, пережидая мгновение острой боли, о котором ее когда-то предупреждала мать, и понимая, что отныне дочь Анфима и Харитины исчезла бесследно. Теперь есть Чалыкушу, ромейская наложница Сабита бен Таира. - О-ой, мама...
Ксар: Ксар очнулся от короткой неги, раскрыл глаза, вглядываясь в лицо Чалыкушу. Увидел гримасу боли и понял, что теснота, которую пришлось преодолевать с некоторым трудом - это свидетельство того, в чём он сомневался. - Чалыкушу... - произнёс он сквозь стиснутые зубы полу-вопросительно, полу-удивлённо. Потом приостановился и стал двигаться очень плавно и медленно, будто на самом деле их качало невидимое тёплое море, сотканное из лунного света. Ксар гладил ладонью узкую спинку и плечи своей женщины, отрывисто целовал её шею, лицо, губы, забывая обо всём и утопая в запахе загорелой кожи, такой светлой по сравнению с его собственной. Забывая о войне, о крови, о том, что они с этой ромейкой слишком разные и совсем чужие. Чужие друг другу, но ставшие единым.
Зоя: Ксар был ласков с нею, и хотя Зоя еще не готова была познать, каково оно, женское удовольствие от слияния с мужчиной, она могла искренне признать, что не испытывает страха или отвращения. Как зачарованная, всматривалась она в лицо турка, жмурилась, когда его грубая ладонь царапала нежную кожу, чуть прогибала спинку - Зоя заметила, что Ксару нравится, когда она прижимается потеснее. Прежде она часто притворялась спящей и подсматривала за родителями: у отца было то же сосредоточенное выражение лица, будто он про себя считал каждое движение; мать кусала губы, что-то почти беззвучно шептала, словно молилась, но по тому, как они целовали и гладили друг друга, было видно, что для обоих это - дело трудное, ответственное, но любимое, почти как их потешное ремесло, лишь со стороны кажущееся легкомысленным. Вспомнив, как вела себя мать, Зоя неловко обняла Ксара - даже устройся они иначе, обхватить его ей было бы не под силу - и жарко выдохнула ему куда-то в плечо: - Саби-ит...
Ксар: Когда она называла его по имени, казалось, что шелухой облетают годы, стекает невидимой тёплой жижей усталость нескольких последних недель, в которых не было ничего, кроме лязга оружия, грохота пушечных выстрелов, криков умирающих или торжествующих солдат. Ксар уже не сдерживался, не боясь, что сломает её, будто статуэтку из венецианского стекла. Ей хорошо - иначе она бы плакала, отстранялась от него, пыталась оттолкнуть. Такие женщины попадались Ксару раньше. Но Чалыкушу - другая. Прижимая её к себе, словно отнимая у всего мира, магрибинец снова закрыл глаза, успев подумать, что его наручи с ножами лежат совсем рядом, на столике - только руку протяни. Если она, дочь завоёванного народа, всё это время притворялась, то сейчас - самый удобный момент для мести, для одного-единственного удара ножом в горло "насильника"... Но подобные мысли улетучились, будто короткий вздох Чалыкушу сдул их прочь, как паутину. Она другая, совсем другая. Не открывая глаз, он целовал её лицо, осторожно прихватывал зубами мягкие, нежные мочки девичьих ушек, обжигая её кожу тяжёлым, отрывистым дыханием. Потом перекатился так, что Чалыкушу оказалась под ним, но мужчина упёрся руками в сбитые покрывала, чтобы не лечь на Птичку всем туловищем. Какая же она маленькая... Мельком глянув на неё мутными от страсти глазами, Ксар запрокинул голову, жмурясь и с силой сжимая челюсти. Из угла, утопавшего в густой тени, словно бы с осуждением смотрели на нехристя, ввергшего деву во грех, большие печальные глаза на иконописном женственном лике.
Зоя: Она осторожно уперлась ладонями в его грудь, будто опасалась, что Ксар все же рухнет на нее всем весом, забывшись в мгновение высшего наслаждения. Сейчас, когда все уже закончилось, Зоя могла сказать себе, что не жалеет о происшедшем. Девственность была ее единственным достоянием, но в нынешнее время бедствия и позора стоила не так уж много, поэтому то, как Ксар оценил ее сокровище, было подлинной удачей. Захваченная новыми переживаниями, Зоя совсем позабыла и о том, как приняла яд из рук этого человека, что сейчас тяжело дышал над ней, и о том, как почти совсем уж распрощалась с жизнью. Страх отступил, затаился до поры, сейчас она чувствовала себя в совершенной безопасности, широкая спина Сабита отгораживала ее от враждебного мира и всех неприятных неожиданностей, которые он таил в себе. Зоя приподнялась, мимолетно касаясь его губ своими устами - может быть, еще до исхода этой ночи она научится целовать его по-настоящему...
Ксар: Всё схлынуло, как волна, и Ксар снова смог дышать, коротко, негромко простонав в тишине полутёмной комнаты. Потом улыбнулся и ответил на поцелуй. Во всём теле стремительно разлилась приятная слабость, и Ксар улёгся рядом с Чалыкушу, обнял её за плечи, устроил её головку на своей груди, в которой гулко билось сердце. Пока дыхание восстанавливалось, будто и правда он только что боролся с волнами, делели молчал и поглаживал Птичку по голове, осторожно пропуская чёрные пряди сквозь чуть дрожащие пальцы, трогал маленькое горячее ушко, водил самыми кончиками ногтей по шейке, которую, казалось, мог бы обхватить одной ладонью. Сколько минут так пролежали они в тишине, не шевелясь - не известно. Наконец, Ксар протянул руку через тело Зои, подхватил конец покрывала, свисающий почти до пола, и укутал свою женщину. Как будто прятал от посторонних глаз драгоценность. Потом он поцеловал её в губы и тихо сказал, загадочно улыбаясь: - Твоя дать моя самый ценный. Моя дать твоя ценный вещь. С этими словами он будто нехотя выпустил Чалыкушу из объятий, протянул руку к столику и вытащил из узелка с орешками и изюмом, который лежал там между наручами и платьем, маленькую скляночку в тёмных разводах. Улыбка магрибинца стала ещё шире. - Вот. Твоя пить и не умирать от яд. эта ВНЕЗАПНОСТЬ будет объяснена позже
Зоя: В лапище турка флакончик казался совсем крошечным, трудно было представить, что те несколько капель таинственного зелья, которое он вмещал, могли прекратить действие целой плошки яда. Зоя осторожно дотронулась до сосуда кончиком пальца, радуясь, что у нее не было повода испугаться или расплакаться - вряд ли после этого Сабит пожелал бы сохранить ей жизнь. На мгновение Зоя почувствовала себя обиженной: она вполне искренне подарила себя Ксару, тогда как он, оказывается, устраивал испытание... и оно еще не завершилось. Хватит ли этого противоядия на двоих? Как припрятать толику, а главное - как передать Йоргосу его долю? Зоя растерянно взглянула на Ксара - нет, к нему с подобными вопросами обращаться явно не стоило... - Спасибо тебе, - голос ее прозвучал далеко не так радостно, как должен бы, и Зоя улыбнулась, стараясь исправить впечатление. - Это чудесный подарок.
Ксар: Ксар выжидающе смотрел на Зою, всё ещё широко улыбаясь. Он ожидал, что девушка кинется ему на шею с радостным визгом и мигом осушит скляночку. Заминку он принял за недоверие. - Ну, - подбадривающе сказал Ксар, кивнув, - твоя пить. Это настоящий! Это дать моя тот египтянин. Он сказать, это помогать. Широкая смуглая ладонь, будто подталкивая, прикоснулась к замершей ладошке Птички, в которой была зажато склянка с противоядием - густой тёмно-коричневой, почти чёрной, субстанцией. Магрибинец всё ещё широко улыбался, хотя улыбка его стала чуть кривоватой. Он не понимал, что происходит. Почему она медлит? - Что не так? - спросил он негромко, приподняв лицо Зои к себе и заглянув в серые глаза.
Зоя: - Мой брат, - губы Зои изогнулись страдальческой подковкой. - Если не дать ему пить это, он умрет! Сегодняшний день сделал их с Йоргосом ближе, чем бывают близнецы в материнской утробе, и потому в словах ее не было ни тени лукавства, но лишь искренняя вера в сказанное. Трудно было вообразить менее подходящее место и время чем сейчас, когда кожа Зои хранила запах другого мужчины, а лоно - его семя, но воспоминания о прежних временах нахлынули с неистовой силой: солнце над Босфором, золотые блики на водной глади, запах смолы и соли, крики чаек над гаванью... взгляд Йоргоса - ласковый, понимающий, восхищенный... И Зоя не могла допустить даже мысли о том, что завтра его не станет, мысль об этом причиняла боль куда более острую, чем понимание того, что в живых больше нет ни матери, ни отца, ни Никона...
Ксар: - Какой..., - спросил было Ксар, толком ничего не понимая, но затем вспомнил ромейского мальчишку, из-за которого господин теперь думает, будто Ксар никудышный солдат, не способный выбить какие бы то ни было сведения даже из уличного бродяжки. Ах, если было бы чуть больше времени, он бы выбил! И сведения, и желание впредь воровать чужих женщин. Вспомнил Ксар и разговор с этим египтянином, Афифом бен Бадрой. И их соглашение. Увы, в этой жизни приходится иногда чем-то поступаться. И покупать чью-то жизнь по цене жизни кого-то другого... Ксар заставил себя снова улыбнуться, как ему показалось, ободряюще, и сказал: - Ах, брааат! Да-да, моя помнить брат. Брат... Он судорожно принялся придумывать какой-нибудь ответ, который успокоил бы Чалыкушу и избавил его от неприятного разговора. - Брат выполнить приказ Заганос-паша и получить против яд. Брат жить. А это, - он кивнул на скляночку, - только для твоя, очень дорогой. Очень мало, для один человек. Где искать брат? Брат где-то в город ходить. Не находить его. Брат сам прийти, завтра. Потом он посмотрел в сторону и пожал плечом. - Или не прийти...
Зоя: Неужели Ксар не понимал, что выполнить приказ патрикия не проще, чем достать луну с неба? Зоя растерянно смотрела на него, будто ожидала, что турок сейчас все-таки сам предложит разыскать Йоргоса (а лучше - сразу принца Орхана), добыть вторую порцию противоядия и устроить для ее братца должность на султанской службе. Так на Зою снизошло второе откровение нынешней ночи: есть предел власти женского тела над мужчиной, и сейчас она подошла к нему слишком близко. Еще шаг, еще полшага - и Ксар забудет о ее сладости, вспомнив о своем долге перед господином. Она посмотрела на темный флакончик в своей ладони. Вспомнила отчаянный крик Йоргоса: "Беги!" по ту сторону монастырской стены. Он хотел бы видеть ее целой и невредимой. Ради этого он попал в такую беду. И не будет ли глупым упрямством отвергать спасение, которое обходилось такой дорогой ценой? Зоя медленно вытащила пробку и, запрокинув голову, влила зелье в рот, окончательно довершая свое падение в глазах Бога и людей.
Ксар: Ксар внимательно следил за тем, как колеблется Зоя в своём решении. Другая наверняка бы выпила давным-давно, не задумываясь о каком-то там брате, или же полезла бы с кошачьим мяуканьем выпрашивать, словно подачку, спасение и для него. Чалыкушу же поступила так, как поступила. У Ксара словно камень с души упал. - Теперь твоя жить. Жить долго-долго, - сказал он, обнимая её и целуя в нежный висок. Всё-таки, на удивление всё славно вышло. Он выполнил приказ господина, и в то же время не стал убийцей невинного и безобидного, в общем-то, создания. А благодаря договору с коварным египтянином удастся избавиться от мальчишки и в то же время обстряпать дельце так, что Чалыкушу будет жить в любом случае. Афифу весьма доходчиво было объяснено, что с ним станет, если он вздумал обманывать и подсунул не противоядие, а пустышку... А что до брата Птички. Что ж, война есть война - всегда кто-то погибает, всегда есть потери. Поплачет да и забудет. Ксар прижал свою женщину к себе крепче и с довольным видом улыбнулся. - Вот умница. Мой хороший, - сказал он ласково, будто бы хвалил породистую, послушную собаку. Потом делели умолк и стал целовать шею Чалыкушу. И каждый поцелуй был крепче и жарче предыдущего. Ночь только начиналась. Эпизод завершён *согласовано*
полная версия страницы