Форум » Город » Дамасская сталь, византийская медь - 30 мая, около семи часов вечера » Ответить
Дамасская сталь, византийская медь - 30 мая, около семи часов вечера
Зоя:
Ответов - 36, стр:
1 2 All
Зоя: В этом предложении Зое послышался отзвук простодушной мальчишеской похвальбы, такой забавной в устах уже седеющего мужчины, и она не сдержала ответной улыбки, перебираясь поближе к Ксару. С поясом она справилась довольно быстро, хотя широкая полоса ткани была длиной едва не в ее рост, и приходилось то и дело прижиматься к турку, чтобы переложить край кушака из руки в руку - в итоге всех этих перемещений она оказалась сидящей у него на коленях. Без смущения и почти без страха Зоя потянула витой шнурок шаровар, намереваясь освободить Ксара и от этой части одежды, но это удалось ей лишь отчасти. - Твоя встать, - невольно подражая его манере, промолвила Зоя, желая, чтобы турок поднялся с постели, но ее слова можно было понять и как восхищение тем, сколь живо плоть мужчины отозвалась на ее близость.
Ксар: Ксар спустил босые ноги на пол и встал во весь рост напротив Зои. Ловкие пальчики подозрительно быстро и умело расправились с узелком шнурка, на котором поддерживались шаровары, но Ксар уже не обижался на это. В конце концов, Птичка ведь не воспитывалась за семью замками в каком-нибудь высокородном семействе. Да и разве достоин он, простой солдат (конечно, не самого низкого положения, но всё же) какой-нибудь "царевны"? Проку с этих "царевен"? Сплошная мука с ними в постели! Усталость, нервное напряжение, ожидание девичьего страха и сопротивления, мало бы пошли на пользу "мужской силе", но с Птичкой Ксар чувствовал себя совершенно спокойно. Он чувствовал себя снова молодым, нужным и желанным. В первое мгновение он успел заволноваться - не напугается ли девица тому... что увидит... Но "девица" и не думала пугаться. Больше Ксар не забивал себе голову никакими глупостями. Даже девушка, годящаяся ему в дочери, маленькая, как воробушек - и то не боится и не стесняется! Он стоял перед Зоей, чуть разведя руки в стороны, мол, я весь твой, с ног до головы, делай, что хочешь. И с нетерпением ждал её прикосновений.
Зоя: Теперь, когда они оба были нагими и могли созерцать друг друга без всяких покровов, стало особенно заметно, как космат и темен Ксар, и как светла и чиста телом Зоя. Обнаженным он казался еще массивнее, еще тяжелее и больше, чем в полном вооружении, и стоило ей представить себя погребенной под ним, будто под горной лавиной, как колени подгибались от мимолетного испуга. Нет, Ксар не причинит вреда, он обещал и держал свое слово до сих пор... - Сабит, - тихонько шепнула Зоя, опуская ладони ему на грудь и чувствуя гулкие удары сердца - словно птица бьется о прутья клетки. - Ты красивый. Ее вело не только желание угодить, девушка была вполне искренна - в подавляющей фигуре Ксара, в четком профиле на фоне окна было что-то такое диковато-притягательное, чего Зоя никогда не видела и не знала прежде.
Ксар: Ксар совсем не ожидал, что она назовёт его по имени, да ещё и скажет такие слова. Красивым его называл один-единственный человек в жизни. Единственный, кого любил Ксар. И единственный, кто любил его. Сердце сладко сжалось. Магрибинец осторожно обнял девушку, прижимаясь к ней всем телом, погладил губами её маленькое ушко, прошептал: - Твоя самый красивый. Маленький мой, хороший... Пожалуй, слов уже хватит. Он утащил её с собой в постель, чуть не навалившись по привычке сверху. Ох, нет, раздавит же... Плавно перекатившись набок, Ксар осторожно повернул Чалыкушу лицом к себе, так, что она тоже оказалась лежащей на боку. Потом широкая смуглая ладонь, такая чужая на гладком, почти белом (по сравнению с кожей магрибинца) бедре ромейки, властно закинула ногу девушки на крепкое бедро, покрытое чёрным пушком. Поддерживая второй рукой Зою под лопатки, Ксар придвинулся вплотную, прижался с силой, от которой невозможно было вырваться. И всё-таки кинулся в это море очертя голову, сильным, резким броском, коротко вздохнув, точно набирал полную грудь воздуха, прежде чем скрыться под тёплыми волнами. Его, его женщина, больше ничья...
Зоя: "И насладился ею, узнав, что она была жемчужина несверленая и кобылица необъезженная. И он взял в левую руку таран и мощным ударом разрушил стену ее града, по воле Аллаха – всевышнего и всемогущего..." Так повествовали бы слушателям меддахи в кофейнях далекого - а может, и вовсе несуществующего - Эль-Ксара, если бы им довелось описывать правоверным то, что нынче ночью случилось между этими двумя. Арабы с подведенными глазами кивали бы, со знанием дела поцокивая языками, каждый на свой лад воображая, как вздрогнула девушка в объятиях своего господина, как запрокинула голову с коротким вскриком, признавая свое поражение, как трепетала и вздрагивала под его натиском.... - Ой, о-ой... - Зоя закусила губу, пережидая мгновение острой боли, о котором ее когда-то предупреждала мать, и понимая, что отныне дочь Анфима и Харитины исчезла бесследно. Теперь есть Чалыкушу, ромейская наложница Сабита бен Таира. - О-ой, мама...
Ксар: Ксар очнулся от короткой неги, раскрыл глаза, вглядываясь в лицо Чалыкушу. Увидел гримасу боли и понял, что теснота, которую пришлось преодолевать с некоторым трудом - это свидетельство того, в чём он сомневался. - Чалыкушу... - произнёс он сквозь стиснутые зубы полу-вопросительно, полу-удивлённо. Потом приостановился и стал двигаться очень плавно и медленно, будто на самом деле их качало невидимое тёплое море, сотканное из лунного света. Ксар гладил ладонью узкую спинку и плечи своей женщины, отрывисто целовал её шею, лицо, губы, забывая обо всём и утопая в запахе загорелой кожи, такой светлой по сравнению с его собственной. Забывая о войне, о крови, о том, что они с этой ромейкой слишком разные и совсем чужие. Чужие друг другу, но ставшие единым.
Зоя: Ксар был ласков с нею, и хотя Зоя еще не готова была познать, каково оно, женское удовольствие от слияния с мужчиной, она могла искренне признать, что не испытывает страха или отвращения. Как зачарованная, всматривалась она в лицо турка, жмурилась, когда его грубая ладонь царапала нежную кожу, чуть прогибала спинку - Зоя заметила, что Ксару нравится, когда она прижимается потеснее. Прежде она часто притворялась спящей и подсматривала за родителями: у отца было то же сосредоточенное выражение лица, будто он про себя считал каждое движение; мать кусала губы, что-то почти беззвучно шептала, словно молилась, но по тому, как они целовали и гладили друг друга, было видно, что для обоих это - дело трудное, ответственное, но любимое, почти как их потешное ремесло, лишь со стороны кажущееся легкомысленным. Вспомнив, как вела себя мать, Зоя неловко обняла Ксара - даже устройся они иначе, обхватить его ей было бы не под силу - и жарко выдохнула ему куда-то в плечо: - Саби-ит...
Ксар: Когда она называла его по имени, казалось, что шелухой облетают годы, стекает невидимой тёплой жижей усталость нескольких последних недель, в которых не было ничего, кроме лязга оружия, грохота пушечных выстрелов, криков умирающих или торжествующих солдат. Ксар уже не сдерживался, не боясь, что сломает её, будто статуэтку из венецианского стекла. Ей хорошо - иначе она бы плакала, отстранялась от него, пыталась оттолкнуть. Такие женщины попадались Ксару раньше. Но Чалыкушу - другая. Прижимая её к себе, словно отнимая у всего мира, магрибинец снова закрыл глаза, успев подумать, что его наручи с ножами лежат совсем рядом, на столике - только руку протяни. Если она, дочь завоёванного народа, всё это время притворялась, то сейчас - самый удобный момент для мести, для одного-единственного удара ножом в горло "насильника"... Но подобные мысли улетучились, будто короткий вздох Чалыкушу сдул их прочь, как паутину. Она другая, совсем другая. Не открывая глаз, он целовал её лицо, осторожно прихватывал зубами мягкие, нежные мочки девичьих ушек, обжигая её кожу тяжёлым, отрывистым дыханием. Потом перекатился так, что Чалыкушу оказалась под ним, но мужчина упёрся руками в сбитые покрывала, чтобы не лечь на Птичку всем туловищем. Какая же она маленькая... Мельком глянув на неё мутными от страсти глазами, Ксар запрокинул голову, жмурясь и с силой сжимая челюсти. Из угла, утопавшего в густой тени, словно бы с осуждением смотрели на нехристя, ввергшего деву во грех, большие печальные глаза на иконописном женственном лике.
Зоя: Она осторожно уперлась ладонями в его грудь, будто опасалась, что Ксар все же рухнет на нее всем весом, забывшись в мгновение высшего наслаждения. Сейчас, когда все уже закончилось, Зоя могла сказать себе, что не жалеет о происшедшем. Девственность была ее единственным достоянием, но в нынешнее время бедствия и позора стоила не так уж много, поэтому то, как Ксар оценил ее сокровище, было подлинной удачей. Захваченная новыми переживаниями, Зоя совсем позабыла и о том, как приняла яд из рук этого человека, что сейчас тяжело дышал над ней, и о том, как почти совсем уж распрощалась с жизнью. Страх отступил, затаился до поры, сейчас она чувствовала себя в совершенной безопасности, широкая спина Сабита отгораживала ее от враждебного мира и всех неприятных неожиданностей, которые он таил в себе. Зоя приподнялась, мимолетно касаясь его губ своими устами - может быть, еще до исхода этой ночи она научится целовать его по-настоящему...
Ксар: Всё схлынуло, как волна, и Ксар снова смог дышать, коротко, негромко простонав в тишине полутёмной комнаты. Потом улыбнулся и ответил на поцелуй. Во всём теле стремительно разлилась приятная слабость, и Ксар улёгся рядом с Чалыкушу, обнял её за плечи, устроил её головку на своей груди, в которой гулко билось сердце. Пока дыхание восстанавливалось, будто и правда он только что боролся с волнами, делели молчал и поглаживал Птичку по голове, осторожно пропуская чёрные пряди сквозь чуть дрожащие пальцы, трогал маленькое горячее ушко, водил самыми кончиками ногтей по шейке, которую, казалось, мог бы обхватить одной ладонью. Сколько минут так пролежали они в тишине, не шевелясь - не известно. Наконец, Ксар протянул руку через тело Зои, подхватил конец покрывала, свисающий почти до пола, и укутал свою женщину. Как будто прятал от посторонних глаз драгоценность. Потом он поцеловал её в губы и тихо сказал, загадочно улыбаясь: - Твоя дать моя самый ценный. Моя дать твоя ценный вещь. С этими словами он будто нехотя выпустил Чалыкушу из объятий, протянул руку к столику и вытащил из узелка с орешками и изюмом, который лежал там между наручами и платьем, маленькую скляночку в тёмных разводах. Улыбка магрибинца стала ещё шире. - Вот. Твоя пить и не умирать от яд. эта ВНЕЗАПНОСТЬ будет объяснена позже
Зоя: В лапище турка флакончик казался совсем крошечным, трудно было представить, что те несколько капель таинственного зелья, которое он вмещал, могли прекратить действие целой плошки яда. Зоя осторожно дотронулась до сосуда кончиком пальца, радуясь, что у нее не было повода испугаться или расплакаться - вряд ли после этого Сабит пожелал бы сохранить ей жизнь. На мгновение Зоя почувствовала себя обиженной: она вполне искренне подарила себя Ксару, тогда как он, оказывается, устраивал испытание... и оно еще не завершилось. Хватит ли этого противоядия на двоих? Как припрятать толику, а главное - как передать Йоргосу его долю? Зоя растерянно взглянула на Ксара - нет, к нему с подобными вопросами обращаться явно не стоило... - Спасибо тебе, - голос ее прозвучал далеко не так радостно, как должен бы, и Зоя улыбнулась, стараясь исправить впечатление. - Это чудесный подарок.
Ксар: Ксар выжидающе смотрел на Зою, всё ещё широко улыбаясь. Он ожидал, что девушка кинется ему на шею с радостным визгом и мигом осушит скляночку. Заминку он принял за недоверие. - Ну, - подбадривающе сказал Ксар, кивнув, - твоя пить. Это настоящий! Это дать моя тот египтянин. Он сказать, это помогать. Широкая смуглая ладонь, будто подталкивая, прикоснулась к замершей ладошке Птички, в которой была зажато склянка с противоядием - густой тёмно-коричневой, почти чёрной, субстанцией. Магрибинец всё ещё широко улыбался, хотя улыбка его стала чуть кривоватой. Он не понимал, что происходит. Почему она медлит? - Что не так? - спросил он негромко, приподняв лицо Зои к себе и заглянув в серые глаза.
Зоя: - Мой брат, - губы Зои изогнулись страдальческой подковкой. - Если не дать ему пить это, он умрет! Сегодняшний день сделал их с Йоргосом ближе, чем бывают близнецы в материнской утробе, и потому в словах ее не было ни тени лукавства, но лишь искренняя вера в сказанное. Трудно было вообразить менее подходящее место и время чем сейчас, когда кожа Зои хранила запах другого мужчины, а лоно - его семя, но воспоминания о прежних временах нахлынули с неистовой силой: солнце над Босфором, золотые блики на водной глади, запах смолы и соли, крики чаек над гаванью... взгляд Йоргоса - ласковый, понимающий, восхищенный... И Зоя не могла допустить даже мысли о том, что завтра его не станет, мысль об этом причиняла боль куда более острую, чем понимание того, что в живых больше нет ни матери, ни отца, ни Никона...
Ксар: - Какой..., - спросил было Ксар, толком ничего не понимая, но затем вспомнил ромейского мальчишку, из-за которого господин теперь думает, будто Ксар никудышный солдат, не способный выбить какие бы то ни было сведения даже из уличного бродяжки. Ах, если было бы чуть больше времени, он бы выбил! И сведения, и желание впредь воровать чужих женщин. Вспомнил Ксар и разговор с этим египтянином, Афифом бен Бадрой. И их соглашение. Увы, в этой жизни приходится иногда чем-то поступаться. И покупать чью-то жизнь по цене жизни кого-то другого... Ксар заставил себя снова улыбнуться, как ему показалось, ободряюще, и сказал: - Ах, брааат! Да-да, моя помнить брат. Брат... Он судорожно принялся придумывать какой-нибудь ответ, который успокоил бы Чалыкушу и избавил его от неприятного разговора. - Брат выполнить приказ Заганос-паша и получить против яд. Брат жить. А это, - он кивнул на скляночку, - только для твоя, очень дорогой. Очень мало, для один человек. Где искать брат? Брат где-то в город ходить. Не находить его. Брат сам прийти, завтра. Потом он посмотрел в сторону и пожал плечом. - Или не прийти...
Зоя: Неужели Ксар не понимал, что выполнить приказ патрикия не проще, чем достать луну с неба? Зоя растерянно смотрела на него, будто ожидала, что турок сейчас все-таки сам предложит разыскать Йоргоса (а лучше - сразу принца Орхана), добыть вторую порцию противоядия и устроить для ее братца должность на султанской службе. Так на Зою снизошло второе откровение нынешней ночи: есть предел власти женского тела над мужчиной, и сейчас она подошла к нему слишком близко. Еще шаг, еще полшага - и Ксар забудет о ее сладости, вспомнив о своем долге перед господином. Она посмотрела на темный флакончик в своей ладони. Вспомнила отчаянный крик Йоргоса: "Беги!" по ту сторону монастырской стены. Он хотел бы видеть ее целой и невредимой. Ради этого он попал в такую беду. И не будет ли глупым упрямством отвергать спасение, которое обходилось такой дорогой ценой? Зоя медленно вытащила пробку и, запрокинув голову, влила зелье в рот, окончательно довершая свое падение в глазах Бога и людей.
Ксар: Ксар внимательно следил за тем, как колеблется Зоя в своём решении. Другая наверняка бы выпила давным-давно, не задумываясь о каком-то там брате, или же полезла бы с кошачьим мяуканьем выпрашивать, словно подачку, спасение и для него. Чалыкушу же поступила так, как поступила. У Ксара словно камень с души упал. - Теперь твоя жить. Жить долго-долго, - сказал он, обнимая её и целуя в нежный висок. Всё-таки, на удивление всё славно вышло. Он выполнил приказ господина, и в то же время не стал убийцей невинного и безобидного, в общем-то, создания. А благодаря договору с коварным египтянином удастся избавиться от мальчишки и в то же время обстряпать дельце так, что Чалыкушу будет жить в любом случае. Афифу весьма доходчиво было объяснено, что с ним станет, если он вздумал обманывать и подсунул не противоядие, а пустышку... А что до брата Птички. Что ж, война есть война - всегда кто-то погибает, всегда есть потери. Поплачет да и забудет. Ксар прижал свою женщину к себе крепче и с довольным видом улыбнулся. - Вот умница. Мой хороший, - сказал он ласково, будто бы хвалил породистую, послушную собаку. Потом делели умолк и стал целовать шею Чалыкушу. И каждый поцелуй был крепче и жарче предыдущего. Ночь только начиналась. Эпизод завершён *согласовано*
полная версия страницы